Любовь и Вера. Эдгар Крейс
присел в белоснежных брюках, на облепленную грязью ступеньку трактора.
– Ты что-нибудь подстелил бы, что ли? Одежду свою белую, городскую ведь запачкаешь! Небось дорогая одежда-то? – расстроился за гостя Савелий.
– Грязь к чистому не пристаёт! – отмахнулся Григорий. – Ладно, посидел немного на дорожку, пора и честь знать. Ещё увидимся, Савелий. А ты, к дочке сам съезди, пока ещё не так поздно для неё самой будет. Может сумеешь помочь вернуть ей свою душу. Вот тогда у нас, может, и будет повод для более обстоятельной беседы.
– Я бы с радостью к дочери подался, страсть как хочется на её посмотреть, но проклятая болезнь не отпускает, – в сердцах Савелий пристукнул кулаком по коленке. – В трактор еле—еле забираюсь, а из него – ещё не слаще выбираться. А кто, вместо меня землю будет обрабатывать? Никому же теперь не нужна наша земля—кормилица. Все синтетику жрут! Будь она не ладна, эта зараза! Организм от природы отворачивают, детей калечат, ослепли они совсем в своих городах! Не видят, как из нормальных людей в синтетические существа превращаются! – с горечью произнёс старик.
– Ты прав, Савелий! Не доведёт род людской до добра их леность к земле своей матушке. Не ухаживать за своим домом – большой грех! А Земля – и есть дом людской, а люди совсем забыли об этом. Только и делают, что выгребают из него всё, до чего могут дотянуться, прям как последний пьяница старается всё, что может из дому вынести и продать за бутылку. Но когда-то: запасы дома закончатся и останутся пустые, безжизненные стены. Что тогда будут делать люди? Не хотелось бы мне, чтобы тяжкий грех разбоя лёг на весь род людской. Да что мне тебе рассказывать, – в городе скоро сам всё увидишь. Посмотришь, как там твоя дочка и внучка живут! Может тебе удастся хотя бы их души спасти. Пока, Савелий. У тебя впереди ещё очень много дел, да и у меня – их не меньше, – произнёс на прощание странный гость.
Георгий встал и направился обратно к краю поля, даже не отряхнув своих белоснежных брюк. Через короткое время, силуэт гостя растворился в дымке пара, исходящего от только что вспаханного поля.
– А как болезнь-то моя? Как, Георгий? Ты же обещал помочь мне, я ведь даже выбираюсь из трактора только на карачках! – отчаянно, на всё огромное поле закричал Савелий.
Так и не дождавшись ответа, Савелий некоторое время посидел в тесной кабине старого трактора, беспомощно оглядывая поле, в надежде ещё раз увидеть силуэт гостя. Но тщетно. Бескрайние просторы свежевспаханного поля были пусты. Перевернувшись на живот, Савелий как всегда сполз со ступеней трактора, и встал на землю, на ноги. Выпрямившись, он ещё раз оглядел горизонт поля, и неожиданно для себя – резко нагнулся, и удивлённо уставился на свои ноги. Руки сами судорожно стали их ощупывать. Впервые, за долгие годы, он сам, без помощи костылей твердо встал на ноги. Слегка, боясь стряхнуть наваждение, Савелий постучал по коленям и не ощутив никакой боли, сорвался на крик, и стал радостно приплясывать, бестолково размахивая руками.
Со двора, на крик хозяина, прибежала небольшая,