Сто и одна ночь. Алена Занковец
вечер, ни одно окно не горит, ворота – на замке. Ответ «мы закрыты» казался таким очевидным, что Глеб не стал его произносить, только кивнул.
– Понимаешь, пацан, я колесом на блок налетел. Такой… пористый, строительный, – мужик изобразил руками солидных размеров куб. – Из старших есть кто?
– Нет.
– Ты в машинах сечешь?
– Секу.
– Тогда пойдем.
Глеб обернулся. Где-то там – в тишине, в полутьме – его дожидалась Лана, все еще теплая, влекущая, податливая.
– Слыш, пацан, – мужик тронул его за плечо, коротко, резко, почти больно. – Колесо лопнуло, я сюда на запаске притащился. Но уже и на ней каркас ежом стоит. Выручай!
Глеб снял с гвоздя отцовскую брезентовую куртку и вышел под дождь.
«Фольксваген Поло» – не разобрать в грозу, какого точно цвета – почти не выделялся на фоне бушующей стихии, и поэтому казалось, что свет фар, конусами разрезающий воздух, лился сам по себе из ниоткуда.
Глеб посветил фонариком на поврежденный бок машины. Вмятины на кузове. Запаска тянула последние метры. Возможно, проблемы со ступицей. Машина казалась ему живым существом – жеребенком с поврежденным копытом и черт знает какими еще травмами.
– Идите в дом. Сам загоню.
Глеб открыл ворота. Чавкая сланцами по вязкому песку, вернулся к машине. Мужик все еще стоял рядом, держась за ворот ветровки так, чтобы вода не затекала за шиворот. Какого черта ему мокнуть?.. Но вопросов Глеб задавать не стал. Видно – мужик не в себе. Может, шок после аварии. Если раньше не попадал, нервы крепко могло тряхнуть.
Распахнул дверь, запрыгнул на сиденье и, уже поднеся ключ к зажиганию, обмер. Боковым зрением уловил чей-то силуэт в соседнем кресле. Глеб резко повернул голову – как раз вовремя – вспышка молнии осветила женщину. То ли от этого внезапного белого света, то ли из-за непривычной, цепляющей взгляд красоты незнакомка показалась Глебу эфемерной. Она сидела неподвижно, обнимая себя за плечи, и смотрела перед собой – куда-то за пределы стекла, покрытого водой густо, точно коркой льда.
У нее был четкий, выточенный, профиль. Полные сочные губы. Большие глаза с легким восточным разрезом. Прямой, чуть вздернутый нос. Никаких идеальных пропорций. Но, возможно, именно их отсутствие – то, что язык не поворачивался назвать изъяном, – и притягивало взгляд.
Светло-русые волосы волнами спадали на плечи, сплетались в растрепанную косу и исчезали под капюшоном тонкой курточки, наброшенной на плечи. Это тоже привлекало внимание, рождало отклик, и Глебу захотелось очень осторожно, бережно высвободить ее волосы.
– Здрасте… – наконец, выдавил он.
– Привет, – отозвалась незнакомка после такой долгой паузы, что Глеб подумал, не повторить ли приветствие.
Голос низкий, грудной, вызвал легкое волнение в солнечном сплетении.
Стук костяшки пальца по стеклу был таким неожиданным и громким, что Глеб вздрогнул и наконец перестал пялиться на женщину. Мужчина, чей образ едва угадывался за окном, залитым водой, кивками головы, похоже, пытался спросить, в чем причина задержки.
Глеб