Война с журавлями. Елена Кивилампи
всё равно шила в мешке не утаишь. Вы что-нибудь слыхали про такой язык – ке́ми?
– Ну, в самой-то Кеми́ я бывал. A про язык такой слышать не приходилось.
– Ничего удивительного. Его с начала века считают мёртвым. В том смысле, что никто из живых людей на нём больше не говорит. Сохранились всего три текста, да и то небольших – по несколько строчек в каждом. И какой-то словарь; даже не словарь, а короткий глоссарий. A ещё крошечная магнитофонная запись почти тридцатилетней давности – на этот фрагмент тогда просто не обратили внимания, потому что и не чаяли найти ничего подобного. И автора этой записи, одной местной сказительницы, давно уже нет в живых. Ну а кроме этого ничего не сохранилось.
– Да, беда… – согласился Орлов. – A Егоровна-то здесь при чём?
– A при том, что она, похоже, – последний живой носитель этого языка. Помните, тут летом старика одного хоронили?
– Что-то припоминаю… Какой-то там её дальний родственник. Хотя тут все друг другу родня, один я не местный… Ну да, сидели там на поминках какие-то бабки, плакали, выли, песни свои жалостливые пели…
– Так ведь их так и называют – плакальщицы, или вопленицы.
– Ё-п-т, вопленицы! Слово-то какое! – поразился Орлов.
– Да это просто народная традиция – часть похоронного обряда. Так вот, один из плачей записали те самые «язычники», которых вы до нас взяли на постой. И так получилось, что попала эта запись в нужные руки, прямо к Нестору Владимировичу, – а он чуть со стула не упал! A потом такое понеслось! Это же настоящая научная сенсация, открытие века, понимаете?
– Нет, не понимаю, – ответил Орлов. – Что толку в этом языке, если на нём никто не говорит?
– Ну, на латыни и греческом тоже давно никто не говорит, а кафедра классической филологии есть при каждом университете. Язык – это ведь не просто средство общения, – объяснял Олег, чем дальше, тем больше вдохновляясь собственной речью. – Это память целого народа, его литература, история, фольклор. Как говорят лингвисты, целая языковая картина мира! И всё это сохранилось в голове одного-единственного человека. Вы слышали, наверное, что бывает, когда учёные находят кости разных доисторических животных? Там даже один зуб или коготь – уже тема для десятков, а то и сотен научных работ. A тут не просто зуб – тут целый живой динозавр!
– Так это что ж получается, – расхохотался Орлов, – я всё это время рядом с динозавром жил? Хотя, если подумать, то лучше и не скажешь! Это же та ещё старая ящерица, змеюка подколодная!
– За что ж вы её так?
– Да ты её, каргу старую, просто не знаешь! A я с нею рядом уже четвёртый год живу. Точнее, выживаю – хуже, чем на минном поле. До чего ведь дошло? Я ей предлагал новый дом купить или квартиру кооперативную в городе, лишь бы съехала с глаз подальше. Так ведь нет – упёрлась рогами на пару со своей козой! Я, говорит, косточками в ро́дную землю лягу!.. Одна радость – не сегодня-завтра и вправду перед Богом представится… Так, подожди, что же выходит, если помрёт бабка, то всё – накрылась ваша сенсация? Пролетает твой профессор со своим открытием?
– Да