Дикарь. Карина Демина
Жрец позволил себе тень улыбки: интересно, как станут маги оправдываться.
И успеют ли?
Император действительно гневлив.
Путь от храмового комплекса до дворца Верховный проделал в паланкине.
Слышались голоса плакальщиц. А ведь тоже хорошую плакальщицу пойди-ка найди. В храмах записываются едва ли не за год вперед. И никто-то не усматривает в том дурного.
Но то простые люди.
Звенели струны печальных арф, наполняя сердца болью. И никто-то не смел нарушить их песнь.
Император, облаченный в белые одежды, восседал на львином троне. Он показался вдруг ослабевшим, постаревшим и несчастным, как обыкновенный человек. Впрочем, Верховный быстро отогнал опасные мысли прочь и пал ниц, как требует ритуал.
– Встань, – раздался тихий шелестящий голос. – Подойди ко мне. Мне сегодня не нужен слуга, даже верный.
Император поднял золотую маску и вновь уронил её на колени.
– Она нашла покой, – сказал жрец тихо. И Советники, и слуги, и все-то, кто был в тронном зале, вперились взглядами в его спину.
Невиданное дело.
Неслыханное.
Но он поднялся. Сам. И преодолел тринадцать шагов, ведущих к ступеням трона, коих тоже было тринадцать. И никто-то из стражников, чьи лица тоже скрывали маски, не шелохнулся. Но Верховный не обманывался. Одно неловкое движение.
Один намек на…
Спина зачесалась от пота. А треклятый венец, кажется, слегка сполз на левый глаз. А ведь еще когда подумывал сделать его меньше, да побоялся. В храме тоже хватает болтунов, даже среди верных людей.
– Она давно попросила отпустить её, – Император подал руку, и Верховный бережно коснулся сухих пальцев. – Она давно умоляла отпустить, а я думал, что смогу. Сумею.
Вторая рука взлетела, взмахнула.
– Подите прочь, – велел Император. – Никто не понимает. Никто. Все только и думают о том, кто займет её место. И уже готовы притащить сюда своих дочерей, жен, да кого угодно, лишь бы… а я ещё люблю её.
– Не сомневаюсь.
– Но тоже скажешь, что я должен думать об Империи?
– Не сегодня.
– Но скажешь? – произнес Император требовательно.
– Не сегодня, – повторил Верховный. – Сегодня её день. И не след портить его.
Сердце оборвалось. За подобные слова можно было и головы лишиться. Но нет. Ныне Императором владела искренняя печаль. И он склонил голову.
– Ты прав, друг мой.
– Я буду рядом.
И вовсе не потому, что того требует обычай и обряд. Нет. Просто иногда можно поступиться и обычаями, и обрядами, вспомнить, что когда-то давно, во времена былые, когда Император не был Императором, но лишь одним из дюжины наследников, он имел право на дружбу.
И пользовался им.
– Хорошо, – Император поднялся. И маска в виде золотой львиной морды накрыла его лицо. Он сделал вдох. Выдох.
Поправил пурпурный плащ, расшитый золотыми кедровыми шишками, и соступил с трона. Верховный отодвинулся на шаг, пропуская владыку мира.
И занял место за правым его плечом.
За