Двоица. Максим Сонин
Наумовна переехала в онкологический центр. На стене тикали бабушкины часы – раньше их нужно было заводить ключом, но в середине двухтысячных Екатерина Наумовна отдала часы мастеру, другу дяди Саши, который заменил заводной механизм на электронный. Бабушкин холодильник чуть кренился рядом с бабушкиным книжным шкафом. Ветер трепал бабушкины занавески. Мишка приподнялась с бабушкиного стула и взяла с бабушкиного стола бабушкину солонку. Соль в ней была новая, купленная Мишкой уже после отъезда Екатерины Наумовны.
Соли Мишка насыпала слишком много, и колбасу пришлось отмывать – Мишка включила в раковине горячую воду и вдруг горько заплакала. В эту секунду она точно знала, что бабушка больше никогда не зайдет на эту кухню.
Умываясь и приводя себя в порядок, Мишка думала о том, что ежедневные поездки к бабушке заменили ей походы в церковь, а это было вредно для внутреннего равновесия. Поправила крестик на запястье, произнесла быструю и простую молитву:
Дай, Господи, сегодня легкости. Я заслужила.
Утро сразу стало светлее, и из дома Мишка вышла в приподнятом настроении. Чтобы не отвлекаться на мир вокруг, включила в наушниках «Revival» Эминема. В музыке Мишка не разбиралась совсем и слушала рэп для того, чтобы лучше разбирать английский язык. К тому же громкая музыка укрепляла боевой настрой – Мишка даже чуть-чуть подвигала руками, будто пытаясь попасть по невидимым барабанам. Потом представила себе, как это выглядит со стороны, и спрятала руки в карманы жилетки. Не потому что стеснялась – бабушка всегда учила Мишку, что стесняться нужно только Бога, – а потому что не хотела привлекать к себе лишнее внимание. Дядя Сережа уже давно говорил ей, что она недостаточно заботится о собственной безопасности и любой преступник при желании сможет выследить ее дом и квартиру.
С АС-2 Мишка собиралась встретиться возле церкви на Покровке, которую в чате обозначала как «Дамбо», из-за яркой, но не очень ясной ассоциации с розовыми слониками из старого мультфильма. Именно здесь она обычно назначала свидания друзьям и коллегам.
Арт почти не изменился с их последней встречи – только волосы покрасил. Вместо коричневых кудрей по его вытянутой голове теперь скатывались на сторону белые пряди. Его длинная фигура, согнутая буквой «Г», как бы вырастала из церковной стены и больше всего напоминала вывернутый готический контрфорс, случайно затесавшийся в московскую параславянскую реальность. Арт и в манерах напоминал иностранца: все время улыбался и пытался похлопать собеседника по плечу.
Мишка с неудовольствием отметила, что Арт не один. Рядом с ним стояла миниатюрная девушка в черном, коротком даже по летним стандартам платьице. Она курила что-то тонкое и косилась в сторону. Если бы не возраст девушки, которая вряд ли могла быть младше Мишки, они бы напоминали отца и дочь, потому что Арт явно говорил что-то наставительное. Он не смотрел на свою собеседницу и даже не поворачивал к ней головы. Девушка несколько раз кивнула, потом покачала головой.
– Арт? – окликнула