Джек Ричер, или Выстрел. Ли Чайлд
лифт, вместо ключей – карточки. Но само здание почти не изменилось. По крайней мере, номер Ричера остался старомодным и мрачным. А матрас, скорее всего, сохранился с незапамятных времен.
Ричер лег на кровать, заложив руки за голову. Задумался о прошлом, о событиях, произошедших больше четырнадцати лет назад в Эль-Кувейте. Все города обладают цветом, Эль-Кувейт был белым. Белая штукатурка, выкрашенный белой краской бетон, белый мрамор. Небо, выжженное добела безжалостным солнцем. Мужчины в белых одеждах. Парковочный гараж, из которого стрелял Джеймс Барр, тоже был белым, как и жилой дом напротив. Из-за яркого солнца все четыре сержанта были в авиаторских очках. Все четверо получили пулю в голову, но очки остались целы. Они просто упали на землю. Все четыре пули нашли, и это помогло раскрыть преступление. Они оказались оболочечными пулями весом в 168 гран, не экспансивными – из-за запрета Женевской конвенцией. Американские снайперские пули, которыми пользуются либо в армии, либо в морской пехоте.
Если бы Барр стрелял из штурмовой винтовки или автомата, Ричер никогда бы его не вычислил. Все стрелковое оружие на театре военных действий, кроме снайперского, пользовалось стандартными пулями, принятыми НАТО, и тогда поисковую сеть пришлось бы раскинуть слишком широко, поскольку в Кувейте в тот момент находились почти все представители НАТО. Однако для Барра было важно держать в руках свое собственное, особое оружие и использовать его хотя бы один раз, но по-настоящему. И эти четыре пули его выдали.
Но расследование все равно было очень трудным. Возможно, лучшим делом Ричера. Ему пришлось применить логику, дедукцию, интуицию, проделать кучу бумажной работы, исходить не одну милю, чтобы исключить других подозреваемых. В конце концов остался один Джеймс Барр, человек, который все-таки увидел «розовое облако» и на удивление спокойно отнесся к своему аресту.
Он во всем признался.
Признание было добровольным, быстрым и полным. Ричер пальцем к нему не прикоснулся. Барр совершенно спокойно рассказал о случившемся и о своих чувствах. А потом спросил о ходе следствия, словно его завораживал сам процесс. Очевидно, не ожидал, что его поймают. Даже за миллион лет. Он был одновременно восхищен и опечален, даже выказал сожаление, когда его отпустили по политическим соображениям. Словно огорчился, что все усилия Ричера пошли прахом.
Через четырнадцать лет Барр в содеянном не признался.
Два этих преступления отличало еще что-то. Вот только Ричер не мог уловить, что именно. Но все как-то было связано с жарой в Эль-Кувейте.
Григор Лински позвонил по своему сотовому телефону Зэку, человеку, на которого работал. Тот был не просто зэк, а – в знак уважения – Зэк с большой буквы. Ему было восемьдесят лет, но он по-прежнему легко ломал руки тем, кто, по его представлениям, вел себя непочтительно. Зэк напоминал старого быка и все еще обладал авторитетом в криминальном мире. И дожил до восьмидесяти именно благодаря этому. Иначе бы умер в двадцать. Или позже, в тридцать, примерно тогда он временно