Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки. Сергей Нечаев
она имеет дело не с новичком. И это было весьма кстати, ибо превращение в настоящую женщину входило в ее долгосрочные планы, а женщинами девушки сами собой не становятся.
Она с покорностью стала принимать его поцелуи. Его руки блуждали по ее телу, но, получая столь долгожданную ласку, она вдруг поняла, что не ощущает той захватывающей радости, о которой столько слышала и столько мечтала. Реальная действительность, несмотря на старания мужа, оказалась гораздо скромнее предчувствия наслаждений, и Жанна-Антуанетта поначалу списала это на недостаток опыта, даже не подозревая, что очень скоро эта ее холодность станет для нее очень большой проблемой.
Конечно же, она не показала и вида, живописно расписав новизну и неожиданность подаренных ей ощущений. Шарль д’Этиоль был очень горд собой, а сама Жанна-Антуанетта довольствовалась лишь тем, что мучивший ее столь долгое время голод исчез. Теперь никаких иллюзий относительно физической стороны брака у нее не оставалось. Спасибо хоть на этом. Немного больно, чуть-чуть приятно и очень смешно, когда смотришь на себя как бы со стороны. Короче говоря, вполне терпимо.
Но самое главное, что поняла Жанна-Антуанетта, заключалось в том, что мужчины в любви видят и чувствуют лишь самих себя. С одной стороны, это плохо, но это при условии, если тебе самой от этого мужчины что-то надо.
С другой стороны, это здорово, ведь мужчину оказалось очень легко обмануть. Для этого достаточно было убрать куда подальше скромность, немного постонать, изобразить легкую дрожь и сказать что-нибудь вроде «Все было прекрасно, любимый!»
Двух недель «медового месяца» Жанне-Антуанетте оказалось достаточно, чтобы забеременеть, и четко по графику к 26 декабря она родила мужу мальчика, но тот, к несчастью, не прожил и нескольких недель. После этого 10 августа 1744 года она родила дочь.
Рожала Жанна-Антуанетта мучительно. Шарль д’Этиоль, не находивший себе места от ее криков, явился к месье де Турнэму и, чуть не плача, принялся жаловаться:
– Дядюшка, моя жена рожает, и я не могу больше оставаться подле нее. Ее крики выворачивают мне душу!
– И ты пришел ко мне набраться храбрости? – спросил де Турнэм. – Бедняга! Как ты взволнован! Но ты правильно сделал, что пришел ко мне, смею тебя уверить…
Шарль провел у дяди около двух часов, пока один из слуг не примчался и не доложил, что мадам д’Этиоль родила девочку и чувствует себя хорошо.
При этом известии месье де Турнэм обнял племянника и сказал:
– Теперь ступай поцеловать свою дочь.
Новорожденную крестили в церкви Сент-Осташ и нарекли Александриной.
Сходство Александрины с матерью было так поразительно, что даже изумляло. Глядя на ее лицо, можно было подумать, что это лицо Жанны-Антуанетты в уменьшающем реальные размеры зеркале. Девочке, в отличие от брата, суждено будет прожить подольше, а именно десять лет.
Постепенно Шарль д’Этиоль привык к обходительности и веселому нраву своей жены. Все в ее руках спорилось,