Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления. Борис Николаевич Флоря
А. Л. Ордина-Нащокина, отправленном к царю в начале июля[387]. В письме А. Л. Ордин-Нащокин решительно не советовал посылать «ратных людей» в Смоленск для развертывания военных действий и просил вызвать его в Москву, где он покажет, как можно добиться своих целей «мирным промыслом, а не ратми»[388]. Вызова в Москву псковский воевода не получил. Тогда он обратился к царю с новым письмом. Зная, что Г. Богданов еще не вернулся из Польши и мирные переговоры не начались в назначенное время, он предлагал проявить инициативу и снова сообщить в Варшаву о желании начать мирные переговоры. Он выражал готовность отправиться в Динабург (Борисоглебов) «для… скорых обсылок с польскими и литовскими комиссары». И он снова советовал не начинать военных действий[389].
Неизвестно, насколько подействовали на царя Алексея Михайловича советы Ордина-Нащокина, но летом 1665 г. русские войска не предприняли крупных военных операций ни в Белоруссии, ни на Украине. Гетман И. М. Брюховецкий летом 1665 г. был приглашен в Москву, чтобы подписать соглашение, усиливавшее позиции русской власти на территории гетманства. Для последующих решений русского правительства важное значение имели материалы миссии Г. Богданова, вернувшегося в Москву в августе 1665 г.
Отправившись в путь в марте месяце, дьяк лишь в мае добрался до Варшавы. Переговоры, затянувшиеся почти до 10 июня, оказались безрезультатными: не удалось ни договориться о приглашении посредников, ни заключить соглашение о временном прекращении военных действий[390]. Однако приезд русского посланника послужил толчком для политической элиты Речи Посполитой, чтобы обратиться к вопросу об отношениях Речи Посполитой с Россией и принять решения, определяющие характер ее политики по отношению к этому государству.
В своем исследовании 3. Вуйцик четко обрисовал главные черты той международной и внутриполитической ситуации, в которой эти решения принимались[391].
К этому времени стали нереальными надежды на заключение союза между Речью Посполитой и Швецией.
Посылка М. Пальбицкого в Варшаву была выражением реакции шведских политиков на итоги русско-шведских переговоров на р. Плюсе. На переговоры, происходившие в условиях, когда начался поход войск Яна Казимира на восток, в Стокгольме возлагали большие надежды. Перед началом переговоров А. Эберс убеждал шведских комиссаров, что русские пойдут на уступки, так как их положение тяжелое, войска терпят неудачи на фронтах, население недовольно новыми налогами, в казне денег нет, и на чеканку монет используется серебряная утварь[392]. Однако эти ожидания не оправдались. Русские представители не только не приняли шведские требования об условиях торговли, но и представили развернутые встречные контрпретензии[393], а требование о «компенсации» было отвергнуто в резкой форме[394]. По окончании переговоров в январе 1664 г. Алмаз Иванов снова заявил Эберсу, что это требование неприемлемо[395].
Письмо было ответом на царскую грамоту, полученную им 2 июля.
РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 33.
РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 37–39.
Подробную характеристику переговоров см.: