АУЕ: криминализация молодежи и моральная паника. Дмирий Громов
стражей, тем более если эти действия будут осуществляться на регулярной основе и не родственниками; 3) любые культурные явления (книги, публикации, песни, фильмы и прочее), в которых отражается официально не регламентированная часть взаимоотношений лиц, содержащихся под стражей, и присутствует отсылка к „понятным нормам поведения“ (…); 4) символика, аббревиатуры и обозначения, используемые в сети Интернет или офлайн; 5) жаргон и элементы тюремного фольклора, используемые в сети Интернет или офлайн; 6) реалистичное описание лицом, ранее содержавшимся под стражей, условий тюремного быта и взаимоотношений между арестантами, сделанное в сети Интернет или офлайн».
В дополнение к взвешенному, юридически выверенному тексту Охотина можно привести, например, эмоциональную оценку сложившейся ситуации, данную в одном из региональных СМИ: «То, что они сейчас сделали, это полный… Хочется спросить: „Ребята, вы в своем уме вообще?“. С учетом того, как у нас работает правоохранительная и судебная системы, всем разумным людям понятно, что дети известных и состоятельных родителей, коли попадутся, смогут избежать наказания. А так как „палки надо рубить“ и план по раскрытию выполнять, то будут опять страдать обычные ребята. Написал по неразумению баллончиком на заборе „АУЕ“ – держи трешку и иди на зону. Да еще и родителей к ответственности привлекут за плохое воспитание. Они правда таким образом рассчитывают бороться с питательной средой криминального мира? По всем понятиям тот, кто заехал на зону за воровскую идею, уже будет в авторитете. Так они только увеличат размах проблемы. Плюс получат новый протест в виде сочувствующих новым пострадавшим от режима»[82].
Возможность множественных репрессивных действий, допускаемых принятым нормативным документом, обусловливается неопределенностью самого понятия «движения АУЕ»: «Поскольку признанная экстремистской „Организация АУЕ“ официально не зарегистрирована, не имеет программы, устава и целей, невозможно строго и однозначно определить, какие именно действия будут отнесены правоприменителем к АУЕ, особенно с учетом того, что обжалуемое судебное решение не опубликовано и недоступно для изучения. Очевидно, предполагается, что „программу“, „устав“ и „цели“ АУЕ будет формировать сам правоприменитель исключительно на свое усмотрение. Таким образом под репрессии попадут порядка 34 000 человек, которые, по утверждениям административного истца, являются активными приверженцами АУЕ, а также несколько миллионов Интернет-пользователей, состоящих в группах АУЕ в социальных сетях»[83].
Решение от 17 августа 2020 года вызвало озабоченность в местах заключения. Заключенным сразу же стало понятно, что власть получила новый репрессивный инструмент, которым она может пользоваться совершенно произвольно. Это привело к принятию мер предосторожности. Заключенные исправительных учреждений живут согласно тюремному укладу по определению, они находятся за решеткой, пользуются «понятиями»; особенно юридически уязвимыми стали заключенные, позиционирующие
«Ребята, вы в своем уме вообще?»…
Апелляционная жалоба на решение Судебной коллегии по административным делам Верховного Суда Российской Федерации от 17 августа 2020 г. по делу № АКПИ20-514С [Составлена С. В. Охотиным, направлена в Апелляционную коллегию Верховного Суда РФ в августе 2021 года, рукопись].