Наизнанку. Евсения Медведева
вздыхал, и открывал рот, словно хотел что-то сказать, но потом оглядывался на Яну и замолкал. За все время пути, она так и не проснулась, даже не шевелилась, словно просто отключилась, как электрический чайник, который до этого усердно кипел. Лазарев вышел из машины, но прежде чем зайти в подъезд своего дома, остановился. Он быстро окинул взглядом пустой двор и махнул мне.
– Ну?
– Я не верю, что это свои, – прошептал он и закурил, шумно втягивая дым сигареты. Его грудная клетка расширилась, он задержал дым, а потом громко выдохнул вверх, образовывая огромное белое облако.
– В это всегда трудно поверить.
– И еще, я хочу сказать, что это не я.
– Я знаю, ты слишком красив, чтобы рисковать своей внешностью, – рассмеялся я и направился к машине.
– Придурок! И еще…
– Хочешь рассказать про бровь?
– Это не относится к делу.
– А я и не прошу этого. Просто скажи, почему дернулась твоя бровь? – я снова подошел к нему и наклонил голову, рассматривая его лицо. – Когда я ломал твою руку, двигаясь по миллиметру, ты молчал. На твоем лице не промелькнуло ни тени эмоции. А когда я спросил про Кирилла, ты вскинул бровь!
– Потому что это мое личное мнение, я не могу говорить о каждом то, что думаю. Иначе у меня в голове была бы дырка давным-давно, естественно.
– Говори!
– Я никогда не вынюхивал про него, потому что он родственник Моисея. Но то, что он мудак, становится ясно с первых минут общения, даже не прибегая к слежке.
– Посмотрим… У нас есть сутки. Завтра ночью станет известно, что Яна не в поезде. Поэтому нужно молчать.
Серега махнул рукой и скрылся в тускло освещённом подъезде. Понимать, что среди тех, с кем проводишь почти все свое время, есть предатель, сложно! Если он ничего не узнавал про него, то узнал я. И уже давно. Парень, и правда, отвратительного наполнения. У него столько скелетов в шкафу, что смрад за ним должен тянуться на долгие километры. Интересно, как «папа» допустил такого близко? И почему он до сих пор жив? У меня были одни вопросы. И на все ответы у меня есть ровно сутки. Одни гребаные сутки!
Я припарковался у подъезда своего дома. Повернув зеркало заднего вида, стал смотреть на хрупкое тело девушки. Она будто почувствовала и резко открыла глаза.
– Где? – вскрикнула Яна и села.
– Тш-ш! Выходи, мы приехали, Кролик, – я вышел из машины, открывая заднюю дверь. Она потирала лицо грязными руками.
– Скажи, что все хорошо?
– Все хорошо. Выходи, – я окинул двор быстрым взглядом и протянул руку. Теплая ладошка коснулась моей кожи, запуская мелкую дрожь.
Мы молча ехали в лифте. Яна закрыла лицо руками, чтобы не видеть собственное отражение в зеркалах. Она так сильно закусила губу, что казалось, сейчас пойдет кровь. Моя рука быстро коснулась влажной кожи, вытягивая нежную розовую губку. Я вышел на площадку и, убедившись что никого нет, вывел Яну из лифта.
Оказавшись в темной прихожей, она отвела руки от лица и посмотрела на меня. Она еле шевелила губами. Я не понимал, поэтому шагнул ближе.
– Сними это с меня… Сними