За тучами светит солнце. Рать и Мир. Илья Ермолаев
которая ничего общего с действительностью не имела. Они всегда вместе подмечали сей парадокс. Вроде вот она реальность, но чем больше людей вносят в неё коррективы и свои зарисовки, всё сразу становится воображаемым, ещё дальше удаляясь от того, что и как есть на самом деле. Даже в сплетнях люди рисуют свою реальность, но она у них в воображении, в голове. Только кто сказал, что она менее реальна, чем действительность? Ведь они чувствуют и проживают то, что нарисовали. Не с каждым можно было обсудить подобные открытия; Ратмир и Василиса часто подмечали, что их души сотни лет оберегают друг друга от разрушающей паутины монотонной реальности и тотального внутреннего одиночества. «Не зря мы есть друг у друга. Мы обязаны этим пользоваться как каждодневным приложением в телефоне. Ведь кому-то из нас суждено докопаться до истины и понять смысл», – как будто между прочим однажды заметила Василиса, но с тех пор она связала их души прочной невидимой связью, которая иногда пугала Ратмира, но он старался сразу отогнать подобные мысли. Его пугало не само сближение с подругой, но то, что однажды эта тонкая связь оборвётся и он останется один на один с реальностью. А он ведь даже ещё не осознал, где она, эта самая реальность.
У них было своё место для встреч. Они вполне могли позволить себе разнообразие и даже порой выбирались в другие города для шаблонной смены обстановки, как сказали бы люди, но для них, к примеру, поездка в Санкт-Петербург являлась дополнительным источником генерирования энергии, новыми духовными эмоциями, которыми стоит подпитывать не только тело, но и в первую очередь душу. Они могли спонтанно выпить по чашке кофе в уютной кофейне или устроить прогулку в парке. Не было принципиального значения в самом месте, была потребность в общении и раскрытии внутренних переживаний, которые всему остальному миру были невдомёк. Но когда они находились в одном городе и не назначали место для встречи, обоим было понятно куда ехать. Она сидела на изящной лавочке с изогнутыми линиями, которая, казалось, была не из этого и даже не из прошлого века, но представлялась настолько уместной то ли от атмосферы места, от которого веяло поэзией и зачаровывающей красотой, то ли от того, что на этой самой лавочке устроилась не менее изящная и поэтичная девушка. От неё исходило ненавязчивое природное обаяние вкупе с острым и, как сказали бы многие, мужским умом. Некоторые окружающие немного побаивались её, но не от внешнего вида, а от незримой мощной энергетики. Она представлялась всем жёсткой и недоступной даже для простого общения, от этого, как принято в обществе, таких женщин называли просто – «стерва». Никто толком уже и не скажет, что и кого именно обозначает этот термин. Если девушка недоступна и может ответить резко, а кому-то и грубо, умеет сказать твёрдое «нет» и имеет на это право сильного и независимого человека, то её незамедлительно нарекают столь грубым и расплывчатым термином. При этом вряд ли это даже оскорбительно, как было ещё недавно, скорее вполне в духе времени. При этом термин этот к Василисе применяли