Вершители реальности. Светлана Свирина
в его пасти кольцами извивалось обезглавленнoe змеиное тело.
Он положил добычу возле костра и примостился подле:
– Белые черви, Арсен – есть.
– Спасибо, друг, – поблагодарил вслух человек.
– Когда говоришь, прячешь – тяжело понять. Не говори – слушать и отвечать. Нет паутины. Арсен понимать тогда легко… Арсен падать, теряться. Зверь искать, вытаскивать, держать, отгонять, много злого, духов. Ты понятен, понятый. Теперь ты закрыться. Зачем?
– Я никогда этого не делал, мне тяжело сконцентрироваться и передать.
– Глупый. Ни передавать, ни концентрироваться. Отвечать – не болтать вслух. Волк понимать, волк передавать.
– Один раз ты меня уже понял – я оказался в болоте! – молниеносно передал собеседник.
Тут зверь разразился таким хохотом, какого Арсен не встречал даже у самого большого весельчака факультета, а уж их там была пропасть. Всё смешалось, он схватился за голову и скорчился от гогота. Волк прекратил издевательство.
– Хорошего понемножку, – сказал человек, чтобы разрядить ситуацию, но животное в углу уже грелo лохматую спину, отвернувшись от человека. Вскоре зверь засопел, подвывая и поскуливая, тяжело вздыхая и изредка подёргивая во сне лапами.
«Быстрая, проворная животина, умная и, главное, – особенная. С тобой не соскучишься, Серый, – подумал Арсен, – надо бы мне к тебе приспособиться, иначе с тобой не пропадёшь, но горя хлебнёшь».
Молодой человек ещё немного посидел возле полыхающего костра, боясь прикоснуться к всё ещё извивающейся чешуйчатой гадине. Решил повременить, хотя у него давно текли слюнки, в желудке бурчало – давно пора было съесть хоть что-нибудь.
Временами молодому человеку казалoсь, что пространство возле волка заполнялось прекрасной картиной: образом необычной женщины с громадными синими глазами, одновременно печальными и весёлыми, излучавшими любовь ко всему вокруг. Но видение очень быстро растворилось в чёрной воде и превратилось в густой туман, обволакивающий бескрайний лес, и какие-то ржавые ворота. Потом Арсену стало просто страшно, и он решил не вторгаться в пространство спящего, к тому же змеиная тушка перестала подавать признаки жизни – «запросилась» на жарку. Человек осторожно потыкал её ножом, оценивая на съедобность, и удостоверившись, что белок съедобен, стал с удовольствием разделывать её, нанизывая на заранее приготовленные ветки, напоминающие стебли камыша, срезанные рядом. Очень быстро жаркое зашипело, от него посыпались искры, и вокруг костра распространилось аппетитное благоухание. Торопясь и обжигаясь, Арсен жевал сочное мясо с хрустящей, хорошо зарумянившейся корочкой, которое буквально таяло во рту.
«Замечательный, божественный вкус, уж на что я гурман, но такого ещё не едал», – и вдруг поймал себя на мысли, что не произнёс, а телепатировал.
Это произошло само собой, без какой-либо предварительной мысленнoй концентрации. Мир взорвался на мелкие осколки, и между ними уже не было недосказанности, неясности, размытости. Всё приобретало окраску, очертания