Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону. Виктор Петелин
17 мая 1772 г.
Государыня, сестра моя, ряд великих событий, ознаменовавших царствование вашего величества, возбудил какой-то восторг к величанию вашей славы, который почувствовали в себе как художники, так равно и писатели; неудивительно, что в этой стране, где столько истинных почитателей вашего императорского величества, даже фабриканты фарфоровых изделий пожелали изъявить свое усердие; они сообщили мне свое намерение, какие я не делал им свои увещания, я не мог им отсоветовать то, я сильно уверял, что мрамор и бронза не довольно прочны, чтобы передать потомству великия дела, которыми поражено воображение и которыя считаются обыкновенными с тех пор, как ваше величество управляет Россиею; я сказал этим художникам, что столь хрупкое вещество, каков фарфор, не достойно представить дела, которыя составят изумление всех веков; они отвечали мне, что великия дела говорят сами за себя, что мраморныя и бронзовыя статуи Цезаря погибли, как будто они были из фарфора, но что виликое имя Цезаря будет жить даже конца веков, что таким образом я не должен им предаться их восторгу, их желанию, которое они не могли подавить; что все века не представляли таких великих событий, как наш век, и что в подобных случаях им должно предоставить свободу воспользоваться тем ради чести прославления их искусства и для того, чтобы не было сказано, что в то время, когда люди таланта величались, прославляя героиню Севера, они были одни, не посвятившией ей талантов; словом, государыня, по убеждению ли то, или по слабости, но я не мог противиться долее их усердию, и хотя я не думаю, чтобы их работа была достойна вашего императорского величества, но осмеливаюсь предложить вам ее такою, какова она есть; ваша снисходительность, государыня, извинить их смелость в пользу их усердия, и ваше императорское величество не посетует на меня, что я пользуюсь этим случаем, чтобы заставить вас вспомнить о самом верном из ваших союзников, пребываю с высоким уважением, государыня, сестра моя, добрый брат и верный союзник Фридрих».
4 августа 1772 года из Петергофа Екатерина II поблагодарила Фридриха II за столь любезное письмо и подтвердила свои союзнические обязательства.
Приближалось совершеннолетие великого князя, с которым были связаны некоторые надежды и самого Павла Петровича, и всей его группы во главе с графом Паниным. Но 20 сентября 1772 года прошло совершенно незаметно, никаких празднеств по этому случаю не было, императрица не пригласила великого князя к управлению государством, не пригласила его даже в Совет, где решались текущие дела.
Граф Орлов сорвал переговоры с Турцией, сначала из-за своей несдержанности и прямолинейности, а вскоре, узнав о камер-юнкере Васильчикове, который стал фаворитом императрицы, безоглядно помчался в Петербург, чтоб загладить свою вину перед императрицей. А что в разрыве виноват был он, Орлов не сомневался. Всегда его личные интересы были на первом плане, сколько раз он изменял Екатерине… Как бы не потерять свое высокое положение в России, а то, что Россия вновь должна