Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.. Д. А. Безьев
польскими феодальными замашками и традициями. Свою роль в православной церкви он привык мыслить на католический образец. «Князь церкви» – таков был идеал украинского архиерея»[42].
В целом книга Н. И. Ульянова дает весьма полное представление о позиции официального имперского направления в отечественной историографии украинского вопроса. В ней автор все время пытается доказать «надуманность» проблемы украинского сепаратизма, которую раздувала узкая группа малороссийских интеллигентов-отщепенцев при поддержке иностранных государств. Ульянов указывает, что объективно не существует никакого украинского народа и литературного украинского языка, а есть только единый русский народ с единым русским литературным языком и т. д.
Другой представитель русской иммиграции – А. Дикий – также продолжает традицию российской государственнической исторической школы, остро полемизируя в своей книге с М. С. Грушевским. Он считает, что в украинском народе неистребимо жила тяга к воссоединению с великорусским народом: «…Можно категорически утверждать, что стремление к воссоединению было искренним и обоюдным, как у народов Москвы и Украины-Руси, так и у их вождей. И только исключительно неблагоприятное время начала восстания помешало Москве немедленно активно включиться в дело освобождения Украины-Руси»[43]. Целью выступления Б. Хмельницкого было «воссоединение с Москвой с сохранением широкой автономии или федерации, который в результате восстания и был осуществлен, хотя и не полностью. Этот последний вариант является не только исторически точным, но он был и логически неизбежным, учитывая как внешнеполитическую обстановку, так и настроения народных масс»[44]. По поводу настроений в среде казачьей старшины (на примере политики гетмана Сагайдачного) у этого автора читаем: «Объяснение каждого зигзага в сторону Польши надо искать вовсе не в симпатиях самого Сагайдачного и казачества к Польше, а в стремлении предотвратить кровопролитие и истребление народа Украины-Руси, или в попытках, благодаря компромиссу с Польшей, облегчить тяжелые условия жизни под режимом Речи Посполитой. <…> И, наоборот, все антипольские зигзаги политики Сагайдачного, без всякого сомнения, отражали настроения и устремления и его личные, и всего народа. Что другое, как не эти настроения, могло вызвать вступление Сагайдачного со всем войском в киевское братство…»[45].
В целом, когда читаешь произведение этого представителя русской эмиграции о положении дел на Украине в первой половине XVII в., создается впечатление, что читаешь советского историка, писавшего книгу к юбилею 300-летия Воссоединения Украины с Россией. По манере изложения это очень напоминает, например, ранние работы В. А. Голобуцкого. Таким образом, мы плавно подошли к советской историографии данной темы.
Историография «Украинского вопроса» советского периода.
Там же. – С. 94.
Там же. – С. 233.
Там же. – С. 190–191.