Море спокойствия. Эмили Сент-Джон Мандел
сознание. Обморок обернулся чернотой и шумами: бормотанием и щебетанием, словно зачирикала стайка птичек, пустотой, быстро сменяемой ощущением, будто ты дома, в уютной постельке – благие пожелания подсознания – затем он очнулся в полной тишине. Звуки возвращались постепенно, словно кто-то вращал регулятор громкости, тишину вытесняли шум и гам, возгласы мальчишек и стремительные шаги учительницы.
– Сент-Эндрю, встать! Хватит притворяться!
Чем это отличалось от происшествия в лесу?
Слышались звуки, рассуждает он, упала тьма, точно как в прошлый раз. Может, он просто потерял сознание?
– Мне кажется, я что-то видел, – медленно проговорил Эдвин, – но вот я это говорю и понимаю, что, может, и не видел.
– Если видели, – мягко говорит Робертс, – то вы не единственный.
– Что вы хотите сказать?
– Просто я слышал истории, – говорит священник. – То есть рассказывают…
Неуклюжая оговорка режет слух Эдвина, словно уловка. Робертс подстраивает свою речь, чтобы она больше походила на английскую, как у Эдвина. В этом человеке кроется некая фальшь, которую Эдвин не может до конца раскусить.
– Можно спросить, отец, откуда вы?
– Издалека, – отвечает священник. – Очень издалека.
– Как, впрочем, и все мы, – говорит Эдвин немного раздраженно. – За исключением аборигенов, конечно. Когда мы встретились в лесу, вы сказали, что заменяете отца Пайка, не так ли?
– Захворала его сестра. Он отбыл вчера вечером.
Эдвин кивает, но в словах Робертса сквозит ложь.
– Странно, что я ничего не слышал об отплытии парохода вчера вечером.
– Я должен вам признаться, – говорит Робертс.
– Слушаю вас.
– Когда я встретил вас в лесу и сказал, что возвращаюсь в церковь, гм, уходя, я оглянулся на мгновение.
Эдвин уставился на него.
– Что вы увидели?
– Я увидел, как вы встали под кленом. Вы смотрели вверх, сквозь ветки, и потом… ну, мне показалось, что вам видно нечто, чего я не могу видеть. Там было что-то?
– Я видел… ну, мне показалось, я видел…
Но Робертс смотрит на него слишком пристально, и в тиши однонефной церкви, на краю Западного мира, Эдвина охватывает безотчетный страх. Он еще не совсем оправился: в голове пульсирует боль, на него навалилась колоссальная усталость. Ему не хочется больше говорить. Он только хочет прилечь. Присутствие Робертса противоречит здравому смыслу.
– Если отец Пайк отбыл прошлым вечером, – говорит Эдвин, – значит, он отправился вплавь.
– Но он действительно отбыл, – говорит Робертс, – уверяю вас.
– Вы знаете, святой отец, насколько местные жадны до новостей, любых новостей? Я живу в пансионе. Если бы прошлым вечером отплыл пароход, я бы услышал об этом за завтраком. – Напрашивается очевидный вопрос. – Так вот, касательно того, о чем я должен был знать: как вы сюда попали? Ни один пароход не прибыл за последние день-два, так что остается предположить, что вы пришли из лесу?
– Ну, – говорит