Долгая дорога домой. Пол Андерсон
э-э… семь ходов.
– Ничего подобного. – Мандельбаум указал корявым пальцем на королевского слона. – Если бы ты сходил им сюда, то…
– А-а, верно. Ты прав. Все равно один итог. Я просто не в настроении. Где застрял Нат?
– Придет. Не волнуйся.
Мандельбаум пересел в кресло и принялся набивать большую трубку.
– Не представляю, как ты можешь спокойно сидеть, когда…
– Когда все вокруг рушится? Послушай, Пит, все вокруг всегда рушилось, с незапамятных времен. На данном этапе дело хотя бы не дошло до стрельбы.
– Наверное, еще дойдет, – буркнул Коринф, встал и подошел к окну. Руки – за спиной, плечи опущены. Непрерывное мерцание городских огней вырезало его силуэт на фоне темного неба. – Разве ты не понимаешь, Феликс? Этот новый фактор, если мы вообще выживем, перевернет всю жизнь. Наше общество создано людьми определенного типа и рассчитано на этот тип. А теперь сам человек превращается во что-то другое.
– Не думаю. – Звук спички, которой Мандельбаум чиркнул о подошву, прозвучал на удивление громко. – Мы все та же скотина, что и прежде.
– Какой у тебя был ай-кью до перемен?
– Понятия не имею.
– Никогда не проходил тест?
– Да нет, проходил. Иногда требовали пройти, прежде чем допустить к работе, но я никогда не интересовался результатом. Что такое ай-кью? Просто число набранных баллов.
– Нет, не только. Тест оценивает способность к обработке данных, абстрактному мышлению…
– Только если ты белый европеец с западноевропейской или американской культурной закваской. Вот для кого существует этот тест. Бушмен из Калахари надорвал бы живот от смеха, узнав, что тест не включает в себя умение находить воду. Для него оно важнее, чем способность жонглировать цифрами. Нет, я, конечно, тоже ценю в личности логику и воображение, однако лишен твоей трогательной в них веры. Человек ими не ограничивается, и автомеханик, возможно, больше приспособлен к выживанию, чем математик.
– К выживанию? В каких условиях?
– В любых. Приспособляемость, сопротивляемость, быстрота – эти качества важнее всего.
– Доброта тоже очень важна, – робко вставила Шейла.
– Боюсь, доброта – это роскошь. Хотя такие вещи и делают нас людьми, – сказал Мандельбаум. – И потом доброта к кому? Иногда приходится отпускать тормоза и применять силу. Совсем без войн не обойтись.
– Войны стали бы не нужны, будь люди разумнее, – ответил Коринф. – Вторую мировую войну не пришлось бы вести, если бы Гитлеру не позволили занять Рейнскую область. Чтобы окоротить его, хватило бы одной дивизии. Однако политики были слишком глупы, чтобы предвидеть, к чему это приведет.
– Нет. Просто у них имелись причины, по которым им было – как бы лучше выразиться? – не с руки посылать дивизию. Девяносто девять процентов всех людей на Земле предпочитают поступать так, как им удобно, а не по уму, и при этом тешат себя надеждой, что избегнут последствий. Мы так устроены. К тому же мир настолько переполнен застарелой враждой и предрассудками, и столько народу воспринимают их как нечто