Окаменелые сердца, или Медуза Горгона. Александр Арсеньевич Осташевский
постояли недолго перед картинами Виталика, спросили его, он что-то объяснил, и перешли в комнату поменьше, где стояло расстроенное пианино, и Владислав сел за него. Сыграл небольшую джазовую пьеску – все бурно зааплодировали, и Павел поймал восхищенный взгляд Полины, устремленный на Владика. Павел не понимал и не любил джазовые композиции, их отвлеченность, рассеянность: в них не было крепкой мелодии, организующей всю композицию, а был ритм, и только ритм с разбегающимися, ленивыми какими-то звуками, не несущими душе ничего. Действительно, это было какое-то жонглирование музыкой, как сказал Стив Магро: «Джаз – это когда пять парней играют одновременно разные песни». Владик стал перебирать разные песни, даже сыграл что-то из Моцарта. Потом опять пригласили всех на кухню, и вновь сели за стол.
Павел выпил со всеми, и тут вспомнили, что он тоже играет. Попросили сесть за пианино, и он попробовал импровизировать, как раньше, это у него тогда хорошо получалось. Сначала был просто музыкальный фон, но вдруг появилась шикарная мелодия, которую Павел повторял, варьировал, – всем понравилось.
Водка кончилась, а с нею кончился и запал, бодрящий дух хозяев и гостей. Продолжались разговоры, но больше по инерции, оставшиеся две рюмки перехватили две худощавые: Вика и Лара – им было веселее. Стали говорить и обсуждать способы пополнения «горючего», но ничего достойного внимания не нашли. Все почему-то оказались без денег. Обратились к Павлу Александровичу. Он пошел вместе с Виталиком в магазин.
– Ну как тебе Владик? – спросил он Павла.
– Нормальный парень, играет хорошо.
– Ты тоже хорошо играл, приходи к нам всегда, когда поиграть захочешь.
– Спасибо. Только я уж давно забросил это. Раньше не мог пройти мимо пианино, а теперь не могу за него садиться, и все.
– Почему?
– Не знаю… стыдно как-то: я ведь серьезно музыкой не занимаюсь.
– Ну и что. А душа-то требует.
– Да нет, уже не требует. Это сегодня редкое явление, что мелодия хорошая появилась… А так – все такое больше в голове звучит.
– А ты играй, записывай, к нам приходи: пианино всегда в твоем распоряжении.
– Оно очень расстроено, играть на нем невозможно. Настрой его, Виталик.
– Давно собираюсь: все руки не доходят, играть-то некому, а ты к нам редко заходишь.
Серое небо, мелкая изморось вошли в дом вместе с ними. Все сидели в комнате с картинами Виталика, как окаменелые: редкие движения, редкие фразы, одна из худощавых, кажется, заснула на плече своей подруги. Приход Павла и Виталика их тоже особенно не оживил:
– Принесли? – зевая, спросил кто-то.
– Принесли, – бодро и радостно ответил Виталик.
– Ну, тогда пойдемте пить… куда: на кухню или здесь?..
Павел стоял около прикрытой двери на кухню и видел, что там сидели Владик с Полиной, которая что-то объясняла ему довольно горячо. Владик слушал, лениво улыбаясь, а она двумя руками держала его руку и заглядывала ему в глаза.