Чары зла и любви. Легенды Пурпурного Города. Маргарита Кристэль
Адриана подтвердила догадку, сказав, что так легче и ей, и Эль.
Каждый раз девушка была уверена, что ей не заснуть, что она пролежит несколько часов кряду, уставившись на подоконник в ожидании того, что лунный свет соткет для нее паутину заветного образа. Но она неизменно засыпала. Ее мучила досада, особенно после того, как Адриана обмолвилась, что будит Эль не сразу, что может смотреть часами, как она спит, словно прекрасный изможденный ангел.
Потом Эль начала догадываться, что на самом деле Адриана приходила не только в полнолуние, но гораздо чаще – как только нарождался месяц. Именно в эти ночи ей снились самые яркие сны с участием ночной гостьи. Но она стыдилась высказать это предположение вслух. Она не хотела смутить и спугнуть духа. Быть может, узнав, что Эль знает о ее неявных визитах, Адриана решила бы прекратить их. Эль же доставляло тайную радость, что дух не мог отказать себе в том, чтобы любоваться ею, не тревожа ее покой. К тому же тогда не будет этих ядовито-сладких сновидений. Но какими бы сладкими они ни были, ей хотелось проснуться, чтобы увидеть чудесного призрака, сидящего на подоконнике в луче лунного света, встретиться взглядом с зелеными глазами и разглядеть в них смущение. Застать врасплох. Хотя бы на секунду сбить с толку это неземное существо.
Но пробуждения не наступало. И лишь в ночь полнолуния, когда она спала таким тяжелым сном, будто ей никогда уже не проснуться, она все-таки просыпалась. Ее будил неизменный аромат. Эль чувствовала на своем лице ледяное дыхание, в котором смешивались запахи опавшей листвы, красных переспевших ягод и холодного ветра. Это был запах осени и тлена – самый прекрасный на свете. Девушка ощущала его на теле, на лице и особенно на губах – как будто кто-то раздавил на них ягоды рябины. Ей хотелось открыть рот и полной грудью вдохнуть в себя поток образов, в котором мелькали хвоя, пожелтевшие листья и неприкаянный ветер, бродивший в золотистых кронах. Ей хотелось проглотить ягоды рябины, напиться всласть их горьким соком, чтобы он окрасил ее розовые губы в чернильный цвет. Ей хотелось, чтобы эти запах и вкус оказались внутри нее, словно выпитое рябиновое вино. Ей хотелось напиться им допьяна, осмелеть, подойти к призраку и зацеловать его своими чернильными губами, оставляя следы красного зелья на бледных щеках. Тогда самые дикие ее сны стали бы явью.
Ничего этого, конечно же, не происходило. Эль чувствовала дурманящий запах осеннего леса, нежилась и потягивалась, как задремавшая на солнце кошка, а потом резко открывала глаза, каждый раз пугаясь, что, стремясь продлить наслаждение, просыпалась слишком долго. Ведь после пробуждения запах мгновенно улетучивался, а на его место приходило ощущение мертвенного холода. Но она боялась, что не почувствует и холода, ведь это означало бы, что в комнате, кроме нее, никого нет.
Но ее страхи были напрасны. Дух неизменно сидел на подоконнике и смотрел в окно, подставляя лицо лунному