Перекрестки, души и цветы. Дмитрий Венгер
его негативная оценка под натиском пунктуальной и выдержанной Шиллер отступила, сменившись на дружественный, нацеленный на определенный результат тип общения.
Панорамные окна открывали посетителям кафе завораживающий вид на оживленный временем ланча Манхэттен. Джессика, облаченная в строгий деловой костюм, разбавленный элегантным шелковым платком, заняла столик напротив входа. Искусно наложенный макияж подчеркивал ее глаза, как наиболее красивую часть лица, и старался скрыть чуть выступающую верхнюю челюсть пастельного тона помадой. На ушах поблескивали под цвет бирюзовой ткани платка клипсы.
– Хорошо выглядишь, – пробубнил Ланс, присев за столик.
Она довольно улыбнулась, обнажая верхние зубы.
– Рада, что ты снова пишешь. Я заказала тебе эспрессо.
– Спасибо. Книга почти готова, осталось только «закруглить углы».
– Здорово! – удивленно воскликнула она. – Так о чем она?
– О мрачном и темном мире… – отстраненно ответил он.
– Ужасно темное и, зная тебя, периодически жаждущее кровопускания, что бы это могло быть? – улыбнулась она, закатив глаза.
– Тебя послушать – так я какой-то маньяк, – угрюмо, немного обиженно процедил он.
Она, кокетливо рассмеявшись, сделала пару глотков кофе.
– Учитывая, что последние книги у тебя, мягко говоря, пессимистичны, то так подумать можно. А если честно, – воскликнула она, слегка повысив тембр голоса, – ты не боишься превратиться в жалкого, опустившегося циника с унылой физиономией?
Ланс усмехнулся и, посмотрев на нее глубоким проникновенным взглядом, ответил:
– Думаю, мне это не грозит.
– М-да… Может, тебе взять отпуск, завести домашнее животное или хотя бы цветы, как любила она? Нужно надеяться на лучшее, а не смаковать худшее. Когда Мари придет в себя, вряд ли она будет в восторге от того, во что ты превратил свою жизнь.
– Может, не будем об этом?.. – виновато отводя глаза, ответил он, вспомнив, как беспечно он дал умереть маленькому цветочному садику Мари. – Ты возьмешь рукопись или нет?
Она сделала еще пару глотков кофе и внимательно посмотрела на него.
– Знаешь, ты относишься к той избранной категории писателей, чьи творения, что бы они ни написали, будут распроданы, тем более у тебя уже есть свой бренд.
– Спасибо, – сказал он, расплатившись за кофе, который не пил, тем самым подытожив этот неприятный, но нужный для него разговор.
– А ты все-таки подумай о домашнем животном, – бросила она ему напоследок.
Глянув на себя в зеркальном отражении лифта, Ланс поморщился и накинул капюшон куртки. Накрапывал дождь. Повседневную рутину больницы он давно перестал замечать. Проходя по до боли знакомым коридорам, он бывал здесь каждый день, менял букеты ее любимых цветов, бережно подправляя одеяло, читал стихи, рассказывал про свои книги…
Зайдя в очередной раз к жене, он узнал то, что меньше всего хотел слышать, то,