Призрачный бал. Татьяна Форш
устает шибко, вот и кричит иногда.
– Не злая, говоришь. – Старик взял маленькую Варину ладошку в свою руку, – ну, идём.
Варя отпустила кота и поцеловала его в нос. Тимофей мурлыкнул и остался сидеть на месте. Только взглядом обжег, почти человеческим. Девочка отвернулась и кивнула, давая понять старику, что готова идти.
– А чего это ты друга своего оставила? – усмехнулся старик, забирай с собой, авось не съест он много.
Улыбка на детском личике расцвела ярким маковым цветком. Варя подозвала котейку и сцапала на руки, прижав посильнее, пока этот добрый старик не передумал.
Василий Степаныч был самым старшим в труппе бродячих артистов, никто и не вспомнит, откуда он появился и как собрал вокруг себя народ, но слову его перечить не смели. Поэтому, когда он привел маленькую напуганную девчушку, прижимавшую к груди кота, такого же рыжего, как она сама, ей просто уступили место в телеге и накормили вкуснющей кашей.
Варвара потрясла головой, отгоняя воспоминания. Вокруг уже совсем стемнело, и Захар правил лошадку разве что не на ощупь. Мимо, насколько хватало взгляда, проплывали поля. Зеленые при свете дня, теперь же они казались черными и бескрайними.
– Захар, – от неожиданного окрика Степаныча Варя вздрогнула, – ты куда нас завез? Уже давно деревня должна быть. Или снова придется в поле ночку коротать?
– Степаныч, не шуми, – добродушно ответил тот, – вон впереди огоньки теплятся, авось не промахнусь.
Мужики и бабы, которые до сих пор спали, зашевелились, разминая затекшие ноги, радостно загомонили.
– Тише вы, – осадил Степаныч, – не приехали еще. Кому не терпится, может за телегой бежать.
Несмотря на поздний час, навстречу телеге высыпал народ. Степаныча теперь уже никто не слушал, мужики спрыгнули на землю, помогли выбраться бабам. Сонные ребятишки терли кулачками глаза, но стояли смирно, не капризничали.
На гостей смотрели настороженно. У Вари на душе заскребли кошки от недоброго предчувствия. Чего бы деревенским в такое время по дворам разгуливать? Может, приключилось чего? Да вроде тихо вокруг, даже собаки молчат. Только где-то вдалеке заливается соловей.
– Здравия вам, добрые люди. – Степаныч, кряхтя и постанывая, спустился с телеги. Захар видел, но помогать нарочно не стал, затаил обиду на старика. – Уж простите, что в столь поздний час нарушили ваш покой, но и вы нас поймите. Артисты мы, колесим по деревням да весям, народ веселим плясками, шутками-прибаутками. Заблукали вот. Коли не откажете в ночлеге и ужине, отплатим по совести.
Вперед вышел не старый еще мужик, с буйными русыми кудрями. По выправке похожий на военного, он встал впереди, точно закрывая собою остальных.
– Коли пожаловали, не прогоним. Удобствами особыми не располагаем, переночевать на гумне можете. А отужинать в моем доме милости прошу. Староста я местный.
Степаныч пригладил бороду и посмотрел