1001 вопрос про ЭТО. Владимир Шахиджанян
напрягся, внимательно посмотрел на собеседника и сказал:
– Разводиться!
– Фантастика! – сказал попутчик. Вытащил из бумажника сто рублей и отдает их Мессингу.
– Простите, но мы говорили о пятидесяти рублях…
– Да, но вы не просто угадали мою мысль – вы подали мне идею.
– Но у меня к вам есть просьба, – обратился Мессинг к попутчику.
– Какая?
– Я готов вам заплатить в три раза больше, но, пожалуйста, не материтесь. Вы как бы молчали, но на самом деле так сильно матерились про себя, что мне даже стало неловко. Я, знаете ли, мата не люблю.
В разные эпохи по-разному относились ко всему, что связано с сексуальной жизнью. Было время, когда никто не находил в половом акте ничего непристойного. Вспомним «Камасутру», или «Науку любви» Овидия, или китайские любовные трактаты.
В XIX веке во Франции состоялся суд над писателем Флобером. Ему инкриминировали, что в «Госпоже Бовари» есть «оскорбляющие целомудрие места».
Ханжеское отношение в то или иное время к вопросам секса характерно для многих стран. С удовольствием процитирую Мишеля Монтеня, иронично спрашивающего в своих знаменитых «Опытах»: «В чем повинен перед людьми половой акт – столь естественный, столь насущный и столь оправданный, – что все как один не решаются говорить о нем без краски стыда на лице и не позволяют себе затрагивать эту тему в серьезной и благопристойной беседе? Мы не боимся произносить: убить, ограбить, предать, – но это запретное слово застревает у нас на зубах. Нельзя ли отсюда вывести, что чем меньше мы упоминаем его в наших речах, тем больше останавливаем на нем наши мысли?»
Увы, моя почта (одно письмо я сейчас приведу) доказывает, что предрассудки, о которых писал Монтень, по-прежнему есть:
«Мне 20 лет. Недавно вышла замуж. С мужем знакомы были три года до свадьбы, так называемая первая любовь. Он мой ровесник. И, естественно, у нас много вопросов про «это».
С началом нашей близости на нас навалились всякие беды. Представьте, как мне было стыдно в свои 17 лет приходить к врачу-гинекологу. Я ничего не могла сказать, меня смотрели, обзывали шлюхой, а я плакала, потом бежала к своему мужу (тогда он был еще, конечно, не муж). И мы переживали вместе.
Я вообще очень стесняюсь разговоров на эту тему. А тогда оскорбления от врачей слышать было хуже всего. У меня нашли эрозию шейки матки. Как гром с ясного неба. Ведь я же ни у кого не могла спросить, что это и что мне теперь делать?
Чуть-чуть полечили в поликлинике, потом, чтобы скрыть все это от знакомых и родителей, лечилась в платной больнице. И опять ничего не могла спросить! А вопросов много, и до сих пор не знаю на них ответов. В кабинете у гинеколога – немею, даже не оттого, что стыдно, ведь уже замужем, а просто не попадаются люди, способные выслушать.
А главное, что меня теперь волнует, это такой вопрос… Господи, я и теперь не могу перебороть себя! Я не могу задать этот вопрос вам даже в письме. Но что же мне делать? Где мне найти врача, способного меня понять?
Вам я доверяю, но боюсь. А чего – не знаю. Если бы вы знали, как мне