Преступная добродетель. Маркиз де Сад
что графиня пообещала сама обнадежить Монревеля, Амелия была уверена, что действия матери направлены на ускорение счастливой развязки столь ненавистного ей спектакля, и продолжала притворяться. Возлюбленному же она ответила, что, коли он желает избегнуть неприятных для него сцен, она советует ему отправиться на поля Марса, дабы с его помощью забыть о горестях, причиненных Амуром. Однако, несмотря на советы графини, Амелия не стала притворяться, что подозревает возлюбленного в недостатке храбрости: она слишком хорошо знала Монревеля, чтобы усомниться в его отваге. Любя его всем сердцем, она не позволила себе даже намекнуть, что она не верит в его смелость и желает получить доказательства.
– Что ж, решено: я покидаю вас! – воскликнул юноша, обнимая колени Амелии и орошая их слезами. – Вы нашли в себе силы распорядиться жизнью моей! И долг мой найти в себе силы исполнить ваше распоряжение. Пусть же сей счастливейший из смертных, коему я вас оставлю, по достоинству оценит мой дар! пусть он сделает вас счастливой, как вы того заслуживаете! Амелия, вы непременно расскажете мне о своем счастье: это единственная милость, о которой я вас прошу. Я узнаю, что вы счастливы, и страдания мои будут не столь горьки.
Последние слова его несказанно взволновали Амелию… Непрошеные слезы выдали подлинные ее чувства, и вот уже Монревель сжимает ее в своих объятиях.
– О, счастливый миг! – радостно восклицает он. – В этом сердце, кое я столь долго считал своим, пробудилось сострадание! О, милая моя Амелия! Значит, вы не любите Салена? Оплакивая Монревеля, вы не можете любить Салена! Амелия, скажите мне одно-единственное слово, и, сколь бы подл ни был негодяй, дерзнувший отнять вас у меня, я заставлю его биться со мной или же покараю его за то, что, будучи трусом, он осмелился уповать на вашу благосклонность.
Но Амелия уже взяла себя в руки. Страшась все потерять, она не посмела выйти из навязанной ей роли и испугалась даже на миг проявить истинные свои чувства.
– Я не стыжусь своих слез, рыцарь, – твердо заявила она, – но вы неправильно поняли их причину. Их вызвало сострадание к вам, но никак не любовь. Я привыкла видеть вас подле себя, и мне жаль потерять вас. Но я по-прежнему вижу в вас всего лишь друга, а не того, к кому питаю более нежные чувства.
– О, праведное Небо! – воскликнул Монревель. – Вы отняли у меня последнее утешение, смягчившее боль моего истерзанного сердца… Ах, Амелия, как вы жестоки! а ведь вся моя вина состоит только в том, что я боготворю вас. Неужели эти сладостные для души моей слезы вызваны лишь жалостью? Неужели только на это чувство могу я надеяться?..
Тут уединение их было нарушено, и влюбленным пришлось расстаться: рыцарь погрузился в глубокое отчаяние, а Амелия удалилась с тяжелым сердцем, нисколько не готовым к столь жестокому испытанию… девушка даже почувствовала некоторое облегчение из-за того, что мучительный разговор их был внезапно прерван.
Прошло еще несколько дней, коими графиня