Павлиний глаз. Сергей Смирнов
спасительная улица. Пули свистели одна за другой, заставляя Серафиму инстинктивно сжиматься при каждом выстреле. Правая рука обер-лейтенанта беспомощно свисала вниз, не оставив Отто иного выбора, как стрелять с левой, которая не отличалась особой точностью. Командир взвода разрядил семь из восьми патронов обоймы, понимая, что женщина вот-вот сбежит, снова оставив его в дураках.
«Свобода», – пронеслось в голове схватившейся обеими руками за верхушку забора Серафимы, когда внезапная боль пронзила её спину.
Последний выстрел «мясника Отто» достиг своей цели на предельно допустимой для «Вальтера» прицельной дальности.
– Да! – победно воскликнул обер-лейтенант и расплылся в хищной улыбке.
Продолжая держаться руками за забор, Серафима не могла пошевелиться, чувствуя парализовавшую её боль и ужас. В следующее мгновение женщина упала на землю, закрыла глаза и тихо заплакала, осознав, что больше никогда не увидит свою прячущуюся в тёмной кладовке дочь.
Серафима беспомощно лежала на высокой траве и видела в своём сознании близкие сердцу матери воспоминания: первый толчок ножки Вареньки в её животе, первый взгляд на девочку после тяжёлых родов, первое осыпание поцелуями её маленького тельца, первая улыбка ребёнка матери и его первые шаги. Затем воспоминания уступили своё место мечтам женщины о грядущем Вареньки: первый школьный звонок и влюблённость дочери, окончание школы и получение высшего образования, любимая профессия, замужество, трое или четверо детей, называющих Серафиму бабушкой.
Женщина открыла глаза, и, вернувшись в настоящий момент, представила себе Вареньку одиноко сидящей во мраке холодной кладовки.
– Я бесконечно люблю тебя, доченька, и вверяю отныне заботу о тебе небесам, – прошептала Серафима, прежде чем глаза матери навеки застыли.
Крайне довольный собой Отто Вайс спрыгнул с оконной рамы мазанки на лужайку, спрятал «Вальтер» в кожаную кобуру и направился к водителю. Правое плечо командира взвода горело от боли, казавшейся мужчине почётной наградой триумфатора, который сумел поквитаться с нерадивой убийцей своих боевых товарищей.
– Можешь представить себе, подстрелил её с пятидесяти метров?! – обратился обер-лейтенант к Йенсу Мюллеру. – Почему ты сам не стрелял, когда женщина вылезла из окна?
– Я не важный стрелок, – виновато потупил взгляд водитель.
– Зато сигнальщик добротный, – усмехнулся Отто, похлопав молодого мужчину по спине, после чего направился к дому Тараса Наумовича. – Пойдём, посмотрим на нашу добычу. Сможешь добить её, если женщина ещё жива.
Нервно сглотнув, Йенс последовал за командиром взвода, стараясь не думать о доносящемся из кузова грузовика кудахтанье и хрюканье насмерть перепуганных выстрелами животных, пока жаркое июльское солнце украдкой выглядывало из-за плотных облаков. Щебечущие птицы, стрекочущие кузнечики, летающие пчёлы