Позывной «Юнкер». Виктор Иванович Зуев
хоть какую-то выгоду. Прокурор слыл мизантропом и жил одиноко много лет. Нет, он не всегда был таким нелюдимым. После отличного окончания университета на отделении юриспруденции ему пророчили блестящую карьеру, и став младшим следователем он быстро начал подниматься по служебной лестнице. Появились лишние денежки, а от них дружки по застольям, и всё пошло наперекосяк. На одной шумной предновогодней вечеринке он познакомился с полненькой весёлой девушкой и сразу с ней переспал по пьяни. Вскоре выяснилось, что толстушка беременна и не будет делать аборт, а хочет родить ему ребёнка. По совету старших товарищей пришлось зарегистрировать отношения, чтобы не испортить себе карьеру, несмотря на то что девушка была весьма глупенькой и происходила из рабочей семьи маляров. Но на этом неприятности не закончились. У молодой жены беременность оказалась внематочной, и она неожиданно умерла от внутреннего кровоизлияния, не успев вызвать врача. Жили они на съёмной квартире, прокурор был в недельной командировке, а когда вернулся, то вся квартира уже жутко воняла, так умершая лежала под батареей парового отопления, видимо, пытаясь унять боль в животе согревом у радиатора. После похорон он вернулся в квартиру с трупным запахом и остался в ней жить, вдыхая сладковатую смерть, как наказание. Постепенно привык, но замкнулся в себе и стал ощущать везде этот запах смерти как кару божью, мало того, его даже тянуло к этим запахам, и он с удовольствием присутствовал при вскрытиях в моргах непонятных умерших. Видя его пристрастие к некрофилии, прокурорское начальство старалось посылать его на такие грязные дела, зная, что он выполнит поручение с удовольствием. Так он и стал прокурором по особо важным делам. Среди молодых сотрудников он слыл знатоком своего дела и докой в криминалистике по «мертвякам», и они звали его за глаза дедом Гришей, однако побаивались. На работе деда Гриша всегда ходил в одном и том же чёрном помятом костюме, вытянутом на коленках и потёртым на локтях, хотя зарабатывал немало, от него всегда исходил приторно-сладковатый запах, напоминающий не то индийские благовония из сандалового масла, не то аромат тлена усопшего, а может, и того и другого одновременно. Прокурор был слегка лысоват, а редкие седые волосы на затылке, которые он постоянно приглаживал дрожащими пальцами, как бы проверяя, на месте ли они, нависали на засаленном воротнике пиджака, ходил, сильно сутулясь, шаркая ногами, с ненавистью смотрел на всех из-под косматых бровей и часто бормотал что-то себе под нос. Начальник отдела как-то сделал ему замечание:
– Григорий Алексеевич, Вы одевались бы поприличнее на работу, а то своим затрапезным видом смущаете посетителей и создаёте отталкивающее впечатление о нашем заведении.
– Мой внешний вид не мешает мне аккуратно выполнять мои обязанности, – зло обрезал тот риторику краснощёкого начальника, всегда пахнущего новенькой портупеей. – Или у Вас есть претензии?
– Нет-нет, что Вы. С заданиями Вы справляетесь прекрасно, – испуганно произнёс