Макароны по-флотски. Виктор Евгеньевич Рябинин
мол, не бывает ли у него изжоги, что холостой офицер возьми и брякни приглянувшейся особе противоположного пола: «Да, иногда бывает. Обычно после дружеского застолья с друзьями-приятелями». Сказал, не подумав, просто так, чтобы поддержать шутливый разговор… А она тут же деловито выписала направление на гастро-чего-то там-скопию. Свою ошибку Алексей прочувствовал в тот момент, когда в соседнем кабинете ему в горло вставили пластмассовый загубник с дыркой посередине (от одного воспоминания у него начинается неприятное слюноотделение) и принялись через нее внутрь засовывать длиннющий шланг.
– Все хорошо, ни гастрита, ни язвы у вас нет, – улыбаясь, поведала фигуристая врачиха, читая, какой вывод сделали ее коллеги в ходе изуверского обследования.
«Слава Богу, что такой язвы, как ты, у меня нет», – подумал холостой Данченко. После перенесенных мук фактурная дамочка показалась ему страшнее Бабы Яги…
…И вот новая диспансеризация. Вчера медики доложили командиру, что половина экипажа еще носу не показывала в военную поликлинику, и подали список, в котором числился и капитан 3-го ранга Данченко. Командир долго не разбирался и приказал до конца недели закрыть этот вопрос, иначе все, кто не прошел диспансеризацию, в длительный океанский поход не пойдут.
По логике, все верно. Углубленное медицинское обследование необходимо пройти всем членам экипажа атомной субмарины, готовящимся к «автономке». Но для этого требуется пожертвовать как минимум целым рабочим днем, который так нужен для подготовки к походу. Но ослушаться приказа командира было недопустимо.
Утро диспансеризации изначально не задалось, все один к одному. Явившись в военную поликлинику и стыдливо выставив на стол в лаборатории бутылочку и коробочку с анализами, Данченко с удивлением узнал, что, согласно обходному листу, полученному им в регистратуре, требуется сдать еще какой-то мазок. Узнав, что представляет собой это обследование, Данченко расстроился. И ведь как красиво назвали – мазок. Словно он – художник, рисуя с натуры пейзаж, своей кистью мазками накладывает краску на холст. На деле все это выглядит намного вульгарней. Ковырнуть в укромное место человека, который стоит в самой унизительной позе, – такое могла придумать или злющая женщина, или какой-то извращенец. Стало быть, удивился Данченко, того «продукта в коробочке» им уже мало и фестиваль унижений продолжается? Данченко занял очередь у процедурного кабинета, где и должна была свершиться очередная пытка. У двери скопилось человек шесть мужчин в форме и две женщины, оживленно болтавшие. «Любое медучреждение для женщины, как место для тусовки, – подумал Данченко. – Они ведут себя в поликлинике смело, уверенно и даже бесцеремонно, словно все им тут понятно, они здесь свои, а все эти раздевания, осмотры, заглядывания, эти шприцы-иголки, кровавые пробирки – дело обычное, естественное. В кабинеты, где тошнотворно пахнет страхом, они заходят между прочим, в паузах между бесконечными разговорами».
Процедурный кабинет, куда в конце концов согласно очереди