Шоссе Линкольна. Амор Тоулз
Николая для мальчиков, монахиней, отвечавшей за нас, была женщина весьма определенных мнений и неопределенного возраста – сестра Агнесса. Понятно, что решительная женщина евангелической профессии, очутившись в среде подневольных слушателей, воспользуется каждой возможностью донести до них свою точку зрения. Но не сестра Агнесса. Как опытный артист, она умела выбрать момент. Она появлялась незаметно, держась в тени, пока остальные произносили свои реплики, а затем выходила на авансцену и за пять минут пожинала лавры.
Больше всего она любила поделиться мудростью перед отбоем. Она входила в спальню, тихо наблюдала, как суетятся остальные сестры – одному ребенку показывают, как складывать одежду, другому велят вымыть лицо и всем – помолиться. Когда все улеглись, сестра Агнесса выдвигала стул и преподавала урок. Как вы можете догадаться, сестра Агнесса была неравнодушна к библейской грамматике, но говорила она так прочувствованно, что всякая болтовня стихала, и слова ее еще долго звучали в наших ушах, когда был погашен свет.
Один из любимых ее уроков именовался «Цепями неправедности».
«Мальчики, – произносила она материнским тоном, – когда-нибудь вы причините зло другим, и другие причинят зло вам. И эти два зла станут вашими цепями. Зло, которое вы причинили другим, повиснет на вас в виде вины, а зло, причиненное вам другими, – в виде негодования. Учение Иисуса Христа, нашего Спасителя, освободит вас от обоих. Освободит вас от вины путем искупления; от негодования – путем прощения. И только освободившись от этих цепей, вы сможете жить своей жизнью с любовью в сердце и идти по жизни безмятежно».
Я тогда не понимал, о чем она толкует. Не понимал, как твоим движениям могут помешать какие-то грешки – по моему опыту, те, кто были склонны поступать нехорошо, к финишу приходили первыми. Я не понимал, почему, если кто-то плохо поступил с тобой, ты должен нести бремя за него. И уж совсем не понимал, что значит идти по жизни безмятежно. Но еще сестра Агнесса говорила: «Какой мудростью Господь не счел нужным наделить нас при рождении, он дарует ее нам через опыт». И в самом деле, когда я повзрослел, жизнь научила находить какой-то смысл в проповедях сестры Агнессы.
Как с моим приездом в Салину.
Это было в августе; в воздухе тепло, дни длинные, и надо убирать первый урожай картошки. «Ветхозаветный» Акерли заставлял работать от зари до сумерек, и когда кончался ужин, желание было одно: выспаться. Но свет гасили, а у меня, бывало, все крутится в голове, как я вообще очутился в Салине, и все припоминаю в тяжелых подробностях, пока не закричат петухи. А иногда воображаю, как меня вызывают к директору, и он мрачно сообщает мне об автомобильной аварии или о пожаре в гостинице, где погиб мой папаша. И если в первую минуту такие видения умиротворяют меня, то остаток ночи будет мучить стыд и раскаяние. Вот так вместе: негодование и чувство вины. Два противоречивых чувства сбивали с толку, и я уже примирился с мыслью, что, может быть, больше никогда не высплюсь.
Но когда директор Уильямс сменил Акерли и началась эпоха реформ, он учредил программу вечерних