На переломе эпох. Том 1. Владимир Земша
третьего ранга Ворошень, – произнёс он, протягивая документы и отобранный ранее ремень курсанту Майеру.
– Забирайте, товарищ курсант, и мы с вами не встречались… Вопросы есть? – многозначительно, строго, но по-доброму произнёс он.
Александр посмотрел в глаза капитану третьего ранга, излучавшему строгость и порядочность, затянул ремень вокруг стройного торса в тёмно-серой курсантской шинели, поправил хлястик.
– Спасибо, товарищ капитан третьего ранга, вопросов нет!
А про себя подумал: «Горбачев, тот каких-то так называемых политзаключенных стал освобождать с этого года, а этот вот – курсантов из пехоты!»
Про политзаключенных Майеру поведали с русской службы Би-Би– Си, которую с этого года уже не глушили![40]
«Вообще, странный поступок, хотя и благородный! Побольше бы таких «капитанов третьего» и прочих рангов!» – раскидывал курсант мыслями, покидая эту морскую зарешёченную обитель, особо враждебную пехоте.
(Чёрт разберёт этих мореманов! Всё не как у людей. Они пехоту не любят мозгом костей своих! Для них поймать в патруле представителя сухопутных войск, в этом морском городе среди этих чёрных мареманов – дело чести и даже везения! Каждый пехотинец тут как бельмо на глазу. Ишь, как повезло, не каждый день в морские сети идёт золотая рыбка! А принимая во внимание, что до курсанта, отправившегося на стажировку и одевшего не положенные, но модные и офицерское кашне, и офицерские хромачи и т. д. и т. п., поводов докопаться за несоответствие формы одежды Уставу было хоть отбавляй. Кроме всего, в этом славном портовом «закрытом»[41] городе только одна центральная улица – Ленинская, которую не обойти, без встречи с караулившем свою добычу патрулём.
На дореволюционных зданиях можно было, в местах смываемой частыми здесь дождями побелки, видеть старое её название «Светланская».[42]
С одной стороны – залив, с другой – сопка, на которой, подобно ласточкиным гнёздовьям, стоят жилые дома, по вечерам своими огнями так напоминающие прибывающим кораблям Сан-Франциско! Так что деться-то особенно некуда. Видишь, стоит впереди патруль. Но как ни крути, а рано или поздно в эту сторону идти придётся – вопрос лишь времени. Да и «чужеземные» курсанты особо никуда далеко не дёргались по незнакомому городу, перемещаясь в основном по простому маршруту «вокзал – фуникулёр – вокзал». Идешь себе мимо морского патруля, как мышь мимо удава, а вдруг пронесёт!.. В этот раз не пронесло. Но слава богу, мир не без добрых людей! Недолго мучился в камере гауптвахты при комендатуре, да ещё и ни какой бумажной «сопроводиловки», никакого рапорта в училище! Спасибо капитану 3-го ранга! А может, он – переодетый пехотный «Штирлиц», запущенный в ихнее «маремановское гестапо», дабы освобождать своих тайных «братьев по крови» и погонам? А? Слава богу, что рапорт не пошёл в училище! Ведь в училище, обычно, никто особо не вникал, за что кто задержан. Был один неизменный принцип: «Главное – не попадайся!» Это дело чести. Попался – опозорил не только себя, но и, что гораздо важнее, – осрамил честь своего подразделения, своего Училища. А за это – нет прощения, пока не смоешь пóтом в бесконечной веренице нарядов через день в течение месяца, не меньше!)
Александр, не веря своему внезапному счастью, направился к выходу, застёгивая
Что, ж! Всё это – следствие исторического Январского Пленума ЦК КПСС, с которого фактически и началась политика горбачевской перестройки как демократизации общественно-политической жизни в СССР! Дискредитировалась отечественная пропаганда, но открывался безраздельно клапан канала западной пропаганды, призванной взорвать не только «старорежимные» советские устои и порядки, но и гораздо большее…
В советские времена город считался «закрытым». Это означало, что для въезда в него необходимо было иметь специальное разрешение.
Носившая сие имя с 1873 года – дабы увековечить известный фрегат «Светлана», на котором тогда посетил Владивосток Великий князь Алексей Александрович.