Вечер в Домжуре. Валерий Николаевич Стовба
леснуть друг перед другом ненормативной лексикой. В ближайшие после получения стипендии выходные традиционно посещали один из московских ресторанов: «Прага», «Риони», «Узбекистан». Адрес очередного выхода в свет определил Пеетер. Он давно мечтал попасть в дом журналиста. Он не был членом союза журналистов, не было у него друзей среди пишущей братии. И вот теперь появился я с нужной корочкой. По ней в Домжур пропускали двух персон.
И вот мы в Домжуре. На первом этаже у шахматного столика с кем-то оживленно разговаривал известный артист Куравлев. Увидев его, Грасс почувствовал себя вроде участником светской тусовки: подобрал наметившийся животик, выпятил грудь.
А вот и свободный столик в ресторане. Право выбора выпивки и снеди эстонец доверил мне. Я, как обычно в Домжуре, заказал фирменные блюда: салат из овощей, жюльен из шампиньонов, мясо по-суворовски. Ну и, безусловно, бутылочку запотевшей «Столичной».
Пока мы справлялись с заказом, ресторан постепенно заполнялся. Появились ведущие журналисты страны, у которых я проходил практику, кто читал в ВКШ лекции: Познер с платочком вместо галстука; Бочаров, как всегда и везде в джинсовом костюме; спортивный, подтянутый Рост с фотоаппаратом.
Разлив по последней, решили закурить и подаваться домой. Но планы наши резко изменились. Подошла пожилая официантка и попросила у нас разрешения подсадить за наш столик трех посетителей, которым не хватило мест. Мы не возражали.
Тут же места рядом с нами заняли двое пожилых мужчин и молодая девушка. Я поднялся со стула. Представился:
– Валерий.
То же самое хотел повторить и Пеетер, но зацепил рукавом рюмку. Ее содержимое выплеснулось на скатерть и костюм моего друга. От неожиданности он выругался по-эстонски. Смутился своей неловкости и представился:
– Пеетер.
Не знаю, что меня сподвигло на дальнейший ход событий.
– Угораздило же меня связаться с этим шведом, – подмигнув другу, скривился я. – Это сын советника шведского посольства. Сегодня меняем уже третий ресторан. Пьет, как сапожник.
Здесь появилась официантка и приняла заказ у наших новых знакомых. Я допил последнюю рюмку:
– Ну, всего вам хорошего. Нам пора.
– Валерий, останьтесь, – вдруг попросил полный мужчина. – Нам было бы интересно поговорить с вашим протеже.
– Мы бы не против, – ответил я, – но спустили уже весь лимит башлей на сегодняшний день.
– Неважно, – заявил толстяк. – Это наша проблема.
Я, как бы советуясь с Пеетером, обратился к нему на тарабарском языке из известных мне эстонских и на ходу придуманных слов. Пеетер ответил что-то по-эстонски, обратно присаживаясь к столу.
– Он согласен, – сообщил я новым знакомым.
Минут через пятнадцать наш столик с удовольствием выпивал и закусывал.
Я дал полную волю фантазии, якобы переводя речь новоявленного шведа. Пришлось озвучивать на ходу сочиняемую легенду: кто мы, наши родители, чем занимаемся, что любим, что ненавидим. Богатство и бедность, добро и зло, отцы и дети, женщины – вот далеко не полный перечень тематики нашего разговора. Я даже удружил Пеетеру через неделю свадьбу с москвичкой.
Разговор чередовался тостами и обильной закуской. Все это дало себя знать. Я извинился и вышел в туалет.
Вернувшись за столик, продолжил игру. И чем дольше это продолжалось, тем все больше я чувствовал какую-то недосказанность, фальшь, растерянность.
И вдруг Пеетер повернулся ко мне, виновато улыбнулся:
– Кончай, Валера, трепаться. Когда ты вышел, я все рассказал.
За столиком раздался дружный откровенный смех. А я сидел ошарашенный, словно лом проглотил
Окончание этой истории случилось спустя четыре месяца. Я сдавал очередной экзамен «теория журналистики». Его принимал преподаватель из академии общественных наук.
Зайдя в аудиторию, я опешил – за столом сидел толстяк из Домжура.
«Хана», – подумал я, – «Завалит». Но другого выхода не было. Я не изменился в лице, спокойно взял билет и сел за стол готовиться к ответу. А тем временем преподаватель все чаще стал посматривать в мою сторону.
Отвечая на вопросы, думал об одном: «Узнает».
Пряча в карман зачетку с твердо заработанной «четверкой», я пошел к выходу.
– Молодой человек, – остановил меня голос толстяка. – Мы не могли где-либо встречаться?
Очень уж знакомо мне ваше лицо.
Я обернулся к нему, мучительно раздумывая, говорить ли правду? Помимо своей воли произнес только одно слово:
– Домжур.
Толстяк на секунду задумался и неожиданно разразился заливистым смехом:
– Теперь я вас никогда не забуду.
Как я не поступил
Заветная мечта старших классов – стать журналистом. Осуществляя ее, закончил курсы молодых журналистов при городской газете. Однако поступить на журналистику в ВУЗ практически