Истинная история маяка Эйлин-Мор, рассказанная очевидцем. Сергей Валерьевич Мельников
проплыл замок Кисимул. Я встал и отдал честь развевающемуся над ним бело-голубому флагу Шотландии. Не то, чтоб я всегда это делал, но сейчас очень захотелось позлить надутого южанина. Дукат сплюнул за борт и ушёл с палубы.
Я только покачал головой: плевать за борт – плохая примета. Когда ты ходишь на крошечном судёнышке по водной стихии, для которой твой кораблик мельче песчинки, поневоле будешь уповать на чудо. Предупреждение старухи Лорны тоже не давало мне покоя, какой бы безразличный вид я при ней не делал.
До Эйлин-Мора мы добрались за двенадцать часов. Клипер держал приличную скорость в десяток узлов, волнения не было, ветер попутный. Ближе к островам Фланнах резко похолодало и небо заволокло тучами, но море оставалось спокойным. "Кромдейл" встал на якорь в трёх кабельтовых от бухты, скорее трещины в скале, засыпанной большими и мелкими глыбами. Наверх вела железная лестница, правее торчал чёрный скелет лебёдки, едва видимый на фоне тёмного неба. Боцман дал отмашку, и на воду спустили две шлюпки. В одну загрузились мы с нашими пожитками, в другую матросы опустили бочки с карбидом.
Гребцы налегли, и мы медленно двинулись к скалам, заросшим понизу бурыми водорослями. Наш ялик резал носом мелкую рябь. В сгустившихся сумерках под самой поверхностью воды мелькали призрачные серебристые пятна. Может, и прав был тот сказочник из Мангерста про стаю макрели, за которой старый Нэрн отправился в своё последнее плавание. Места тут рыбные.
Дукат стоял, засунув руку за борт бушлата. Обращённая в мою сторону половина его лица была мертвенно-зелёной от носового фонаря. Неровный свет от рифлёного стекла ложился полосами, будто Дукат находился под водой, покрытой рябью. Я помотал головой, отгоняя наваждение.
Остров медленно увеличивался в размерах. Был он, по сути, одной большой скалой, на которую ветром, провидением или недоразумением нанесло немного земли. Здесь было всего два цвета: бурый цвет гнилых водорослей, тонкого слоя грунта, жухлой травы, припорошенной снегом, и серый: скал, похожих на застывшую магму, моря и неба, почти сливающихся друг с другом. Посреди этого серо-бурого мрака торчало единственное светлое пятно: невысокая белая башня потухшего маяка.
– Почему маяк не горит? – спросил я у Дуката.
Он недовольно посмотрел на меня, будто я оторвал его от важных размышлений и неохотно ответил с протяжным южным выговором:
– Лихорадка. Смотрителей вывезли, трубы перекрыли. На рейде с севера дежурит "Энсон".
Он отвернулся, не желая продолжать разговор. Оглянувшись назад, я увидел Маршалла. Он сидел на полуюте, уткнувшись носом в какую-то безделушку. Почувствовав мой взгляд, он спрятал её за пазуху и смущённо улыбнулся. На «Кромдейле» пробили склянки, со скалы впереди сорвались бакланы и заметались в воздухе над нашими головами, скрипуче проклиная непрошенных гостей.
– Да, сэр, – сказал мне молодой матрос, налегая на весло. – как посмотрю: просто страсть. На этом крошечном камушке посреди моря, на несколько месяцев. Не завидую вам.
– Ничего, – пожал я плечами, – этот камушек не