Мир иной (сборник). Андрей Столяров
их будоражат прикосновения. Это уже не тупое механическое ощущение, свидетельствующее о том, что пространство рядом занято чем-то другим, а – горячее счастье, сердцебиение, близость, обжигающая, как огонь.
Они еле удерживаются, чтобы не начать целоваться – в первый же миг.
Именно так у них и было в Париже.
Правда, Джилин считает, что в Париже был просто механический резонанс.
Наложились и усилили друг друга два разных сюжета.
Но это – все равно, все равно!
Целое утро они неторопливо бродят по городу. Времени у них много, гостиница предоставляется им только во второй половине дня. Они стоят на мостах, под которыми проплывает плеск сонной воды, исследуют набережные, то и дело упираясь в неожиданные тупики, катаются на гондоле (что входит в оплаченную ими часть тура), бродят по пустынным палаццо, где мрамор залов, колонн, галерей сопровождает их эхом шагов. На пьяцца Сан-Марко они, купив хлебных зерен у продавца, бросают их голубям, которые слетаются к ним шелестящими стаями, а во Дворце Дожей, прямо во дворике, выпивают по чашке кофе, что тоже входит в оплаченную часть тура. Им никто не мешает. Город пуст, как ему и положено быть в индивидуальном сюжете. Редко-редко покажется вдалеке прохожий, впрочем тут же сворачивающий неизвестно куда, и еще реже, реагируя на их приближение, улыбается им хозяин кафе или маленького магазинчика. Да и то понятно, что это чисто программный продукт – аватары, за которыми нет реальных людей. На них можно не обращать внимания. Пару раз проползают по небу слабенькие жемчужные облака, а ровно в полдень, когда они выходят к церкви Санта-Мария деи Мираколи, над ними начинается бесшумный солнечный дождь. Капли его посверкивают как бриллианты и испаряются еще в воздухе, не касаясь земли.
Все это необыкновенно красиво. Зенна говорит, что еще ни в одной поездке она ничего подобного не испытывала. Понимаешь – никогда, никогда!.. И Гликк тоже с радостью признается, что у него это впервые. Раньше он даже представить себе не мог, что такое индивидуальный тур. Правда, изредка легкой тенью, словно тающие в поднебесье меленькие жемчужные облака, проскальзывает по его сознанию мысль, что программа, автоматически отслеживающая коммуникации, уже, наверное, выбросила на дисплей пару тревожных флажков, сопроводив это, как положено, звуковыми сигналами. Господин Кацугоси, конечно, знает о его эскападе. Однако Гликка это пока не волнует. Это будет – потом, потом, еще неизвестно когда. Сейчас, в мареве солнца, преображающем мир, среди теплого камня и стеклянной воды это значения не имеет.
Тем более что наступает время гостиницы. Номер у них с двумя громадными окнами, сверкающими чистотой. Пейзаж выведен так, что смотреть на него можно до бесконечности: простертая к горизонту лагуна, узенькие, как лезвия, пирсы, нарезающие беловатую воду на лепестки, остров Сан-Джорджо Маджоре со вздымающейся на нем башней