Дыхание. Алексей Иванков
Что в этом смешного? Всё, давай, на связи!
Опять запиликал телефон.
– Да, привет! Да, Оленька, всё, скоро буду… ну как… так. Да, прошло всё. Потом, дома. Всё, целую.
Саша сунул опять телефон в карман и посмотрел на Вадима.
– Извини, видишь, как вечером все завибрировали. Давай завтра на Ломоносова, ок? Поеду я, надо дома ещё с документами поработать.
– Конечно, Саш, давай, утром позвоню.
Саша направился к машине. Немного постояв на набережной, Вадим двинулся к арке большого доходного дома.
«Да, брат стал таким нормальным винтиком большой машины. Наверное, так оно и должно было произойти. Нельзя же быть просто хорошим человеком с шилом в одном месте. Надо войти, встроиться, играть по правилам… стать просто винтиком или шаровой опорой – это лучше», – думал Вадим о брате. Двор дома, в который он вошёл, был типичным «колодцем» Питера, как с придыханием пишут в соцсетях многочисленные блогеры и блогерши. Пишут, с энтузиазмом выкладывая фотографии облупленных стен и старых деревянных рам в окнах, за которыми видны пыльные занавески. Хотя изменения есть. Вадим посмотрел вверх: всё то же, всё на месте. Единственно, что появились новые металлопластиковые рамы, за которыми уже были видны новые подвесные потолки и модные встроенные светильники.
Проходя под аркой, Вадим ощутил знакомый запах, который, наверное, присутствует в большинстве питерских дворов именно этой части города, так называемой «достоевской части». Пахло, как от застоявшейся воды в болоте: немного затхло и горьковато. Вадим подумал, что года идут, а дух места остаётся, никакие перемены и потрясения не могут на него повлиять.
Знакомая лестница, стёртые ступени. Это была родительская квартира, которую отец получил после периода скитаний по общежитиям и коммуналкам. Как рассказывали соседи, их квартира была частью огромной хозяйской квартиры, которую потом, в период массового «уплотнения» после революции, поделили на три отдельных. От былого размаха остались лепнина на потолке, которая благополучно пережила все десятилетия новой жизни, и крепкий дубовый паркет.
Вадим вошёл в квартиру. После смерти родителей они с братом не стали особо что-то менять, избавились от откровенного барахла, но, как говорил Саша, «знаковые» предметы оставили. Два кожаных кресла, «ждановский» шкаф, несколько венских стульев.
Вадим утром заезжал с вещами, оставил две сумки, быстро принял душ и поехал на Шафировский. Сейчас, вечером, он не спешил. Сел в кресло и, как он любил делать в детстве, стал смотреть через балконную дверь на сумерки, опускающиеся на канал. Есть не хотелось: сказывалась усталость. К его приезду соседка по лестничной площадке, добродушная Серафима Степановна, знавшая братьев со школьных лет, убралась в квартире, приготовила ужин, купила продукты. Пенсионерка присматривала за квартирой в отсутствие братьев и хорошо знала их вкусы.
Стемнело окончательно. Вадим, достав из сумки ноутбук, решил вернуться в обыденность. Включил WhatsApp (он уже давно привык