И опять Пожарский 3. Андрей Шопперт
это у купцов, никто не знает точно, один перевёл это как «главный, решающий всё», – вздохнул Жанен.
– Нужно найти профессора в одном из наших университетов и уговорить его съездить в этот «Главный город», лучше всего подойдёт алхимик, нужен ведь состав смеси для производства стекла и фарфора. Найдите патриота, пообещайте дворянство и деньги. И ещё нужно отправить туда посольство и поговорить с этим «императором», может быть, за признание его варварской страны империей удастся получить секреты производства этих вещей.
– Хорошо, сир, я поищу такого человека, – поклонился Жанен.
– Всё, господа, оставьте меня. Действуйте.
Врача звали ходжи Али ибн Заир Мезуани. Пётр хорошо знал в отличие от всей остальной Европы, что ходжи это не имя, а констатация факта путешествия в Мекку и Медину, так сказать, по святым местам. Ибн – это сын. Итого получаем – Али Заирович Мезуани – путешественник по святым местам. Долго. Будет пока просто Али.
Сразу по посадке на лодью Пожарский приказал из парусины сделать на палубе небольшой балаганчик и отправил туда Али и его дочь Гулистон. В нагрузку к удобствам Пётр дал путешественнику ещё и две книги: азбуку и учебник по траволечению. Понятно, что прочесть он его не сможет, но оценить качество бумаги и картинки вполне дедушке по силам. Господин Мезуани был врачом из Хивы и направлялся в Стамбул по приглашению султана в гарем лекарем. Это Пётр выяснил на языке жестов и с помощью знаний по географии.
Насколько помнил Пётр узбекский язык – тюркский, а, значит, татары его должны хоть немного понимать. Сам Пожарский из восточных языков знал только имена их учёных и поэтов, что он и продемонстрировал дедушке. Фирдоуси, Ибн Сина, Низами, Омар Хайям. Лекарь покачал головой, показывая, что это великие учёные и очень странно, что варвар из Московии их знает. Но когда он увидел книги, то глаза его стали вполне круглые. Врут, что узбеки узкоглазые, просто им не то показывали.
Весь путь от Казани до Белорецкого острога от нечего делать Пётр учил товарища русскому, а сам понемногу изучал узбекский, в целом не понимая, зачем ему это надо, лучше бы время потратил на латынь. Однако Пётр ещё в первый год принял решение ни в коем случае не изучать латынь, международным языком должен стать русский. Хотите разговаривать со мною – учите великий и могучий. И ведь действовало. Оторванные от своей языковой среды переселенцы из Европы его лихо осваивали. Ну, правда, это были самые умные европейцы.
В Белорецке Пётр пробыл два дня, а потом вместе с основной массой переселенцев и стрельцов целых два дня добирался до истока Миасса. Сам городок его порадовал. Миасс напоминал Вершилово на весну 1619 года. Ровные улицы, пока не засыпанные щебнем, дома крытые черепицей, дымы печей и даже строящаяся церковь.
Сразу стали строить семьдесят домов и пять казарм. Пока не очень понятно было, что делать с башкирами, во-первых, они не семейные, а даже если и создадут семьи, то девушек всего девять, мужиков же тридцать восемь. Ну, что делать, год поживут,