Инчик-Сахалинчик. Инна Ивановна Фидянина
завораживал, особенно зимой, когда колонка обледеневала, и нужно было сперва сбить с неё лёд, особенно с крана. Поэтому я, как маленький прицеп, катилась за родителем до колонки и обратно.
– Пап, а водичка живая?
– А как же, живёт себе под землёй, а потом наружу выходит.
– Выбегает, папочка, а не выходит. Все говорят, что вода бежит. Бежит! Понимаешь? В реке бежит, в ручьях бежит. Да и в море вон как волны бегают!
– Ну ладно, ладно, хорошо, вода выбегает наружу.
– Ишь придумал: выходит! Ног то у ней нет. Как она ходить тебе будет? – я еще долго возмущалась и жаловалась мамке на отцовскую безграмотность.
А та лишь смущенно хихикала в кулачок. Вот чего она хихикала? Объясните!
– Ешь вода, пей вода, сыт не будешь никогда! – отбрехиваться Валентина Николаевна.
А баба Паша тыкала в неё пальцем:
– Дура! К этому случаю есть более верная пословица: живет порою, течет и вода горою.
Чё-чё? Кто живет порою, какой вода горою? Вот объясните мне всё это! Ничего не понимаю!
Отец засыпает в моей кровати и посапывает, накрывшись старой, потрепанной книжкой. С трудом перелезаю через него и шлёпаю к их взрослой кровати:
– Мам, расскажи какую-нибудь историю! Надоело эти Арабские сказки слушать изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день.
Валентина Николаевна вздыхает, прижимает меня к себе и рассказывает «Теремок», «Колобок», «Репку» и «Курочку рябу».
Я обиженно отворачиваюсь к стенке:
– Ты уже который год мне эти лялечные сказки рассказываешь. Да сколько можно?
– Ну, донь! Ты забыла, что я в детских яслях работаю? Я ж других сказок и не знаю.
– Не знает она! Вы ж не дебилов там растите, им всё-всё читать надо.
Мать обиженно поворачивается к чёрно-белому телевизору и тоже начинает посапывать.
Прошел еще год-другой, и я после школы стала приходить к мамке на работу, чему она очень радовалась: давала мне в руки книжки «Теремок», «Колобок», «Репку», «Курочку рябу» и заставляла читать их детям. Я мурыжилась так лет десять, не меньше, до самого окончания школы, а потом пришла к многозначительному выводу:
– Я уже много лет читаю малявкам одни и те же книжки и теперь могу сказать твёрдо: 1) за все эти годы они умнее так и не стали, 2) ничего другого эти болваны воспринимать не хотят!
Мать спорить не стала. А чёрт, вдруг вылезший из «Мойдодыра», прошептал:
– На себя посмотри! Ты ж обречена на этот бесконечный курочко-рябочный цикл. Вот как станешь большой и толстой теткой, начнешь писать там чего-то, так только сказочки и сможешь сочинять. Ха-ха-ха!
Отец сидит, гладит мои пяточки, целует и легонько их покусывает:
– Маленькие мои ножки, бегали по дорожке. Бегали, устали, легли, засыпали…
– Ну, пап, где ты видишь, что я сплю? Утро уже, не уразумеешь что ли?
– Ну ладно, – говорит отец. – Давай по другому. Маленькие мои ножки, бегали по дорожке.