Конь в пальто и Попаданка в бронелифчике. Мария Николаевна Сакрытина
просто! Не приехал и всё. Он к дочери своего начальника всё это время подкатывал, представляешь? Они и поженились потом, у него дети уже. А наша… ну…
– Жесть!
Алина закрыла глаза и заставила себя считать до десяти. Ключи от машины обжигали руку.
– Ага, бывший её – сволочь, но что теперь – совсем себя заморозить? Лёня, бедный, глаз с неё не сводит. И так уже, и эдак – но к ней же на козе не подъедешь.
– Да ладно, говорят, она с нами ненадолго. Главный, я слышала, хочет её уволить.
– Серьёзно?
Дальше Алина слушать не стала. Больше не заботясь, увидят её или нет, она разблокировала сигнализацию и, стараясь сосредоточиться на каждом движении, забралась в холодный салон.
«Тебе не важно их мнение, – повторяла она, выезжая на шоссе. – Пускай болтают»
Вот только в груди было тяжело, а глаза щипало.
Нет, не её сегодня день.
К родителям она, естественно, опоздала. Глупо: проехала нужный поворот, а когда возвращалась, попала в пробку. Чёрная полоса, невезуха – как ещё это назвать?
Все в сборе: отец, мать и брат, – уже сидели за праздничным столом. На тарелках умопомрачительно пахли мясные блинчики. Алина сглотнула и устало улыбнулась.
– С днём рождения, пап.
Он тоже выдавил улыбку и захрустел обёрткой. Мать как обычно поджала губы:
– Упаковала-то! Руки помой.
Алина бросила взгляд на брата – тот с извиняющейся улыбкой пожал плечами – и молча направилась в ванную.
В семье не без урода, и в этой семье уродом была Алина. Когда она вернулась, отец удивлённо рассматривал коробку с новым айфоном.
– Что б полезное подарила, – бросила ей мать, подавая тарелку. – Садись давай.
Алина молча села. Она весь день нормально не ела, а домашняя натянутая обстановка была уже настолько привычной, что давным-давно перестала портить аппетит.
– Мам, ну ты чего? – с укором сказал брат. – Это же одна из последних моделей, в ней, знаешь, сколько всего полезного!
Алина покосилась на него и поймала скупую улыбку матери. Последнее время улыбалась она только брату.
– Андрюш, ты кушай, кушай давай. Ой, я же тебе помидорчики открыла, твои любимые!
– Мам, да наелся я уже. Правда, очень вкусно, но в меня больше не влезет. Алин, будешь?
Она пожала плечами, и мать раздражённо поставила перед ней банку с помидорами. Соленья Алина тоже любила.
У родителей она с тех пор, как съехала в семнадцать лет в общежитие, больше часа не проводила. Да и то лишь по праздникам. Они как будто не возражали. Алина была убеждена, что они с удовольствием вообще бы про неё забыли, если бы не брат. Прилип, как банный лист! Ах да, и деньги. Ненаглядный Андрюша был свободным художником, человеком творческим с непостоянным заработком. Алина и правда сначала ему помогала, но потом, когда тянуть из неё стали и родители («А как нам жить на одну пенсию!»), поняла, что ничем хорошим это не светит.
Иногда она задавалась вопросом, почему до сих пор не хлопнула дверью и вообще