Факап. Михаил Харитонов
Все ссылки шли с очень специальных статей, где речь шла о каких-то очень тонких способах мозгоклюйства. На «Коррекцию» ссылались в основном при описании мозгокрутных методик, написанных таким языком, что у меня дым из ушей шёл. И я бы, наверное, бросил это дело, если бы не обнаружил статейку не кого иного, как Бориса Левина. В которой было аж целых три ссылки на сноубриджевские работы.
Я прочитал этот текст раз десять, не меньше, пытаясь вникнуть. И чем больше я вникал, тем меньше понимал, что это такое вообще.
То есть. Левин подробно обсуждал достоинства и недостатки разных методов решения какой-то сложной проблемы. При этом сама проблема нигде не описывалась и даже не называлась. Это было очень заметно – избегались даже косвенные упоминания о ней. Чтобы было понятно: представьте себе инструкцию к какому-то устройству, где нет ни слова о его назначении, а также о том, что оно, собственно, делает. И даже названия самого устройства нет. Вот такое впечатление производил левинский опус.
Однако некую крайне важную информацию я из него извлёк, и даже дважды. Оба раза – благодаря хорошей зрительной памяти.
Первое. В самом конце статьи после критического анализа – насколько я его понял – некоего «метода Сноубриджа» Левин предлагал свой. Речь шла о последовательности психокорректирующих процедур. Написано это было так, что я не понимал там ни слова. Но сами слова – где-то я их видел. Вот именно такие, вот именно в такой последовательности. И не просто видел, а долго ломал над ними голову.
Довольно скоро пришёл и ответ. Я влез в комп и сверился. Да, точно: это была та самая «плановая процедура», которую делали Антону-Румате и много кому ещё. И которую сам Левин в разговоре обозвал «холостым режимом» и долго картинно недоумевал, что же это за загадочная фигня.
Правда, в статье, кроме тех строчек из файла, было кое-что ещё. Какие-то символы и команды, выглядящие как программный код, что ли. Это я опознал сразу. Последние строчки этой галиматьи в точности совпали с тем, что я подсмотрел и сфоткал с Борькиного планшета.
Я так разволновался, что случайно нажал не туда и перелистнул лишнюю страницу. И оторопел во второй раз. Сразу после статьи был краткий некролог Сноубриджа, с фотографией. Которая меня поразила.
Фотки Сноубриджа я видел – взять хотя бы ту самую, с Улитнером на рыбалке. На ней был молодой спортсмен мажорского вида. Но с фотки в некрологе смотрел старик. Ну нет, преувеличиваю. Не старик. Но человек пожилой, где-то за сто. Причём не следящий за собой, с обвислой кожей на щеках и сединой. Глаза были совсем плохие – выцветшие и старые, даже на картинке это было видно. Нет, не скажу, что краше в гроб кладут, но почему вдруг? В его-то возрасте?
И тут я вспомнил Надежду и тамошних аборигенов. Которые старели совсем уж стремительно.
От всего этого у меня разболелась голова. Я попробовал было полечиться пивом, но оно не пошло от слова совсем. Зато курить хотелось ужасно. Лежать и курить. Чем я и занялся – лежал и курил.
А