.
негативно, потому что создавали «склоку» в коллективе[192]. Партийная пресса предостерегала против практики «разноса». Ленин требовал наказывать за ложные доносы смертной казнью[193]. «Я не могу равнодушно отнестись и к тем нездоровым нравам, которые пытаются укоренить в нашей партии», – говорил член Центральной контрольной комиссии (ЦКК) Иван Бакаев в 1925 году, имея в виду «доносительство»[194]. От имени ЦКК Валериан Куйбышев соглашался с ним: «У нас были случаи, когда отдельные члены партии, обвиненные в величайших проступках с точки зрения коммунизма, в конце концов оказывались абсолютно правыми». Например, на одной из железных дорог один коммунист был обвинен в растрате из‐за нехватки железнодорожных билетов, которыми он ведал. Так как приговор суда был условный, он, будучи на свободе, через несколько месяцев после суда сумел представить доказательства абсолютной ложности предъявленных ему обвинений. «Нужно было этому товарищу попасть в сумасшедший дом, нужно было пережить неслыханные страдания, для того, чтобы на его дело было обращено внимание, и только тогда с полной очевидностью, без всяких сомнений была установлена ложность доноса на него, и полная реабилитация его в отношении каких бы то ни было партийных или должностных проступков»[195]. Но такие случаи ложных доносов «абсолютно редки», уверял Куйбышев. Достоверные же доносы, исходящие от сознательных пролетариев, воспринимались не как источник конфликтов, а как средство их разрешения[196].
2. Обсуждение кандидатур
Обсуждение партийных кандидатур происходило публично. «Для выяснения степени политической зрелости» подавший заявление вызывался на заседание бюро коллектива, причем в случае необходимости вызывались и его поручители. После утверждения на бюро кандидаты, подавшие заявления, обсуждались на общих собраниях коллектива. К обсуждению привлекалось как можно большее количество учащихся в данном вузе. Когда выявлялись противоречащие друг другу оценки, вызывались «здоровые» члены рабочего класса, чтобы отделить заслуживающих доверия от тех, кто злоупотреблял своими полномочиями[197].
24 ноября 1926 года комсомольская организация Ленинградского государственного университета постановила отклонить заявление Кнурт Ф., потому что она отказалась прийти на собрание ячейки, на котором должно было рассматриваться ее заявление о приеме[198]. Тот факт, что дело было решено задолго до публичного обсуждения, указывает на то, какую роль играли рекомендации и отводы в обряде посвящения в коммунисты. Кнурт была дочерью служащего, по роду занятий – «студент». Ее заявление дополнялось тремя благожелательными рекомендательными письмами. Практикант стеклозавода находил, что Кнурт «уделяла серьезное внимание общественной работе», а член партии с 1920 года считал, что она «может принести только пользу». Третья рекомендация, подписанная членом университетской партийной ячейки Степановым, утверждала, что Кнурт
РГАСПИ. Ф. 613. Оп. 1. Д. 3. Л. 138.
Стенографический отчет XIV съезда ВКП(б). Л.: Госиздат, 1926. С. 566.
Там же. С. 537.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 71. Д. 7. Л. 223.
ЦГАИПД СПб. Ф. 138. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 1.
ЦГАИПД СПб. Ф. 984. Оп. 1. Д. 88. Л. 38–45.