Мистические истории. Абсолютное зло. Эдит Несбит
начинает тяготеть к притче о рациональности и фантазии, вполне в духе времени, породившего готическую новеллу – жанр, целиком построенный на тонком балансе веры (иначе не будет страшно) и скепсиса (иначе будет слишком страшно).
Последний из представленных авторов, Уильям Фрайер Харви, не может соперничать славой с Джеймсом или Бенсоном, но это, несомненно, один из наиболее оригинальных и виртуозных творцов готических новелл. Одна из историй («Через пустошь») внешне выглядит совсем простой – это вариация на тему известного анекдота про девушку и мертвеца с той самой фразой: «А чего нас бояться?» Гувернантку послали за врачом, она идет по пустынной местности и, конечно, очень боится, ведь идти надо до Редманс-Кросс (буквально «крест красного человека»), где произошло убийство.
И тем не менее, даже рассказывая «бородатый» готический анекдот, Харви безукоризненно внимателен к деталям. «Историю она забыла, но название помнилось» – весьма многообещающая формулировка, но насколько многообещающая, становится понятно только к самому концу: мы же помним, что «ружья» обязаны выстрелить, и мастерство автора зачастую заключается в том, чтобы грамотно расположить их, создать нужную атмосферу и при этом суметь удивить даже искушенного читателя.
Нетрудно представить, насколько разнообразнее становится находящийся в распоряжении Харви арсенал в тоже небольшом по объему, но куда сложнее устроенном рассказе «Дилетанты». Здесь возникает нередкая для готической новеллы «педагогическая» тема – учителя, школьники и даже дискуссии об образовании. В научной литературе существует предположение, что детский фольклор, истории, рассказываемые друг другу мальчишками в закрытых школах, – один из истоков жанра. Это хорошо заметно в известном рассказе Джеймса «Школьная история», в начале которого персонажи обсуждают как раз такие истории. Харви делает еще один шаг – к странным, напоминающим ритуалы развлечениям детей мы «подбираемся» сквозь весьма серьезную дискуссию: стоит ли отправлять мальчиков в университет, как обстоят дела с дисциплиной, насколько велика роль директора… Даже странные традиции, бытующие у школьников, предлагается сделать предметом изучения психологов и антропологов – вроде «грозных» предостерегающих надписей в книгах (конечно, шуточных – кто в здравом уме покусится на кражу стандартного учебника арифметики?). В конце концов, детские игры иной раз выглядят так, будто за ними стоит какой-то полузабытый древний обычай: рождественские танцы с архаичной символикой, стишки с налетом кощунства. Викторианская литература долго культивировала сентиментальный образ ангелоподобного ребенка, а готика сделала немало, чтобы этот образ разрушить (достаточно вспомнить знаменитый «Поворот винта» Генри Джеймса).
Кроме загадочных ритуалов и проводящих их детишек, в рассказе нашлось место и реалиям военного времени (готика, казалось бы чем-то похожая на сказку, очень чутко реагирует на происходящее в реальности),