Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения. Дафна дю Морье
неужели? Ладно, сегодня больше не буду вас пытать. Всего хорошего вам обеим.
И судья поскакал прочь со двора, вниз по дороге, скрывшись за дальним холмом.
Тетя Пейшенс уже была в кухне и сидела на стуле в полуобморочном состоянии.
– Ну успокойся, – устало сказала Мэри. – Мистер Бассат ушел несолоно хлебавши и поэтому злой как черт. Вот если бы комната провоняла бренди, тогда было бы о чем плакать. А пока придраться тут не к чему.
Девушка налила себе стакан воды и выпила его залпом. Мэри готова была взорваться. Она лгала, чтобы спасти шкуру своего дяди, тогда как больше всего на свете хотела бы засадить его в тюрьму. Она заглянула в запертую комнату, и пустота ничуть ее не удивила, поскольку Мэри вспомнила о том, как подъехали повозки несколько ночей назад. Но еще раз увидеть этот жуткий кусок веревки, в котором она тут же узнала тот самый, свисавший с балки, оказалось едва ли не выше ее сил. А из-за тети ей пришлось стоять и молчать. Это было отвратительно, другого слова не найдешь. Она попалась, и пути назад нет. Как бы дело ни повернулось, а только теперь и она замешана в делах хозяина трактира «Ямайка». Мэри пила второй стакан воды и цинично думала, что, возможно, в конце концов будет болтаться на виселице рядом со своим дядюшкой. Она лгала не только ради того, чтобы спасти его, но и для того, чтобы выгородить Джема. Младший Мерлин тоже должен ее благодарить. Мэри не знала, почему решила не выдавать его. Возможно, он никогда об этом и не узнает, а если узнает, то примет как должное. Чем больше девушка думала об этом, тем сильнее негодовала.
Тетя Пейшенс все еще стонала и всхлипывала у огня, и Мэри вовсе не была расположена ее утешать. Она чувствовала, что на сегодня сделала для своих родственников достаточно, и ее нервы были на пределе. Если бы она еще на миг задержалась в кухне, то завопила бы от раздражения. Девушка вернулась к лохани в садике возле курятника и яростно погрузила руки в серую мыльную воду, которая теперь была холодной как лед.
Джосс Мерлин вернулся около полудня. Мэри слышала, как он вошел в кухню через переднюю дверь и на него тут же обрушился словесный поток. Мэри по-прежнему стояла у лохани; она решила дать тете Пейшенс возможность все объяснить по-своему, а если дядя позовет племянницу, чтобы она подтвердила ее слова, Мэри всегда успеет прийти.
Она не слышала, о чем они говорили, но голос тети звучал визгливо и пронзительно, а дядя сердито ее расспрашивал. Вскоре он позвал Мэри из окна, и она вошла. Джосс Мерлин стоял у очага, широко расставив ноги, и лицо его было чернее тучи.
– Давай! – заорал он. – Выкладывай! Что ты об этом скажешь? От твоей тетушки я ничего не могу добиться, кроме бессвязного потока слов; в сорочьей трескотне и то больше смысла. Что тут произошло? Вот что я хочу знать.
Мэри толково, тщательно подбирая слова, рассказала ему об утреннем происшествии. Она ничего не пропустила – кроме вопроса сквайра о Джеме – и закончила, слово в слово повторив заявление мистера Бассата: «Люди в округе не смогут спать спокойно, пока Джосса Мерлина не повесят, как повесили в свое время его отца».
Трактирщик слушал молча, а когда племянница закончила,