Записки бывшего афериста, или Витязь в еврейской шкуре. Том 3. Максим Камерер
в виде промысла или в особо крупных размерах, а равно нарушение правил о валютных операциях лицом, ранее осужденным по части первой настоящей статьи, наказываются лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или смертной казнью с конфискацией имущества».
Так уж вышло, что поступив в институт я моментально связался с «утюгами». Фарцовщиками, проще говоря. Рыбак-рыбака, как известно, видит издалека. Но до армии в деле подрыва экономической мощи СССР я был почти невинен, практически дитя. Отдав священный долг родной отчизне, я посчитал, что явно переплатил. И решил вернуть разницу. Начал контрибуции еще в армаде, понапиздив оттуда море амуниции. В 88м году по Москве шлялись тучные стада иностранцев, алчных до символики и формы бывшего вероятного противника. Писал как то об этом-лень повторяться. Сбагрил хабар оптом и с огромной выгодой. Да еше и за фюру. (Валюту)
Поехал менять ее к магазину «Нумизмат» на Таганке-там находилась неофициальная валютная биржа. Понятное дело, меня попытались швырнуть, я застенчиво вытащил нож и… мы помирились. Ну, мол, ты же понимаешь, а то! -я ж понимаю.
И тут я увидел знакомую по общаге еврейскую морду. Старшекурсник. Знакомы по театральному «лому». Морда тоже морщилась, припоминая где меня видела.
– Ха, Саня, какие люди!
– Виделись?
– Ну, Коммуна же! И «лом» на Маяке!
– Аааа, то то я и гляжу. А я уж думал -мусорская прокладка, что ли.
– Ой, да не надо грязи. А ты тут что?
По почтению окружающих меня мазуриков было понятно, что Саша тут «все».
Слово-за слово, пошли выпить, откуда дровишки, мол, мародерка, а сам как, а что итд.
Ну попиздели и разошлись. Сказал, что если проблемы будут -помянуть его имя.
Я выразился в том смысле что если проблемы и будут-то не у меня, а те у кого они случатся и сами ему доложат. Саша долго смеялся. Не знал я тогда его масштаба.
Он сейчас в Форбсе, но там наших пруд пруди, а тогда в 88м, он, наверное, входил в десятку самых небедных людей столицы.
Недели через две ко мне подошел один из его кодлы и предложил совместный труд.
Чего ж нет-то?
Поначалу, само собой «подай, принеси, пошел нахуй», потом принеси поболе, потом пробой на вшивость. Точнее два пробоя. Первый раз дали отнести десятку зелени.
Безумные бабки по тем временам. Пакет запечатан. Я получаю пакет и начинаю его курочить. Немая сцена.
– Э? Тебе кто его трогать разрешал?
– Миша, это ты мне сказал, что там десятка. Я ее не видел. А отвечать за сохранность хуй пойми чего- ты дурака в соседнем ауле поищи. О! Да это кукла! Сука, ты меня подставить решил, да? Миша молчит. Трудно ему говорить с пережатым горлом.
Крик, гам, прибегает народ, нас растаскивают. Приходит Саша. Долго смеется.
По результату действа получаю монаршье одобрение и погоняло «Маугли».
Но чуткая третья ноздря сигналит, что дело нечисто. А что б было, если б я купился? Был бы должен как свинья колхозу?