Многоликий странник. Кирилл Шатилов
из сил, она наблюдала, как он подходит к кадке, наклоняется и вынимает деревянную затычку, расположенную у самого дна. Из дырки прямо на покатый пол хлынула струя воды. Во мгновение ока образовавшаяся лужа стала стекать в сторону, к стене, где обнаружился желобок, по которому вода зажурчала в специально проделанное для подобных целей в полу отверстие. Куда вода девалась дальше девушку не интересовало, поскольку в этот момент она заметила, что сидит в кадке, лишенная теперь всякого прикрытия.
– Вот уж не думал, что ты умеешь краснеть! – воскликнул Локлан, со смехом протягивая к ней руки, чтобы помочь выбраться.
Девушка отчаянно завизжала и попыталась снова его укусить. Не тут-то было. Локлан ловко зашел ей за спину, подхватил подмышки и в два счета вытащил через край кадки, которая угрожающе накренилась, однако почему-то не перевернулась.
– Если брякнешься на пол, – предупредил он, – придется тебя снова мыть.
Дотащив извивающуюся и упирающуюся девушку до постели, он бросил ее прямо на одеяло и, пока она поспешно поворачивалась к нему спиной и съеживалась калачиком, сорвал со стены чистое покрывало, которым сам пользовался после мытья, и набросил на нее. Она вздрогнула, осознав, что ее не тронули, а, напротив, помогли укрыться.
– У вабонов не принято применять к женщинам силу, – слукавил Локлан, останавливаясь в изножье постели и готовясь к любому выпаду. – Не знаю, что там наговорили тебе твои соплеменники, но предлагаю не верить им и испытать все самой. В том смысле, что испытывать тебе ничего не придется. Если не хочешь. То есть, я хотел сказать, если будешь вести себя подобающим образом.
Сана лежала тихо, словно прислушиваясь к тону его голоса, и не шевелилась. Вероятно, приступ отчаяния благополучно закончился, разница между каменным холодом пола и мягкой кроватью сделали свое дело, и она впервые за последние дни обрела здравомыслие. А оно подсказывало, что наступают моменты, когда сопротивление, подстегиваемое слепой гордостью, бесполезно, потому что ты толком даже не знаешь, где находишься, и уж тем более, сколько вооруженных стражей тебя охраняют. Разумеется, ты можешь постараться распутать или перегрызть эти веревки, можешь усыпить бдительность – интересно, правда, как? – этого насмешливого юнца, мнящего себя победителем, можешь снова завладеть оружием и броситься с мечом наперевес прочь из этого огромного дома, вниз по склону, через посты вражеских воинов, через мост, в гущу множества мелких домов, между которыми ее не так давно привезли сюда, но едва ли все это закончится иначе, чем бесславной гибелью вдали от Леса, где никто и никогда не услышит о ее жертве. Нет, это хоть и выход, но вряд ли лучший.
Локлану показалось, будто он читает мысли своей присмиревшей пленницы. Она больше не будет оказывать сопротивления. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет хотя бы отчасти уверенна в том, что имеет преимущество. А он постарается, чтобы этого не произошло. Никогда. Ради нее же самой, хотя она об этом и не догадывается.
Взгляд его упал на окно, за узкой