Пророк. Дэн Райт
разрабатывали, как боевое отравляющее вещество, чтобы деморализовать врага, но эффект оказался полный улёт! Понимаешь, о чем я? Его испытывали только на коровах, крысах и ещё на паре десятков отмороженных, как мы с тобой, ребят. Это чертовщина в сотни раз сильнее лизергиновой, мескалина и DMT…
«Хлоп-хлоп».
Он хлопает в ладоши.
Поднимается, открывает кейс и поворачивает ко мне, а в нём целый набор всякой ерунды, аккуратно выложенной на чёрном пористом материале. Какие-то приборы, весы, электронные измерители и в самом центре – королева вечеринки – стеклянная колбочка, доверху забитая фиолетовыми пилюлями. Он берёт её и демонстрирует мне, как будто это флакон от Шанель:
– Позволь представить… – Шон пытается произнести название, но сбивается и подглядывает на крышку: – HTP-PG3!
И даёт мне подержать, а сам берёт из кейса чёрные хирургические перчатки и продолжает что-то нести, пока я верчу стекляшку в руках и разглядываю в ней перекатывающихся «малышек»:
– Парень, который рискнул первым попробовать его у нас, назвал это лунным сахаром. Не спрашивай, почему, – Шон дует в перчатку. – Он рассказывал всякую пургу, типа путешествовал в другие миры, разговаривал с богами. Вальгалла, вся эта херня. А я хапнул совсем немного, но было хорошо, как под мискотой. – Рыжик поднимает на меня взгляд, шлёпает резинкой по предплечью, как хирург, и спрашивает меня: – Ну что? А ты готов шарахнуть бомбу?
Я ухмыляюсь, глядя на него, и говорю:
– Уже сажусь в бомбардировщик и несусь на Нагасаки.
– Хороший настрой! Дай-ка мне сюда.
Шон лыбится и забирает склянку.
Он откупоривает её. Берет одну крошку между пальцев и подносит её к моему лицу:
– Здесь всего лишь миллиардная доля чистого вещества, всё остальное только пролонгирует действие лекарства. Давай, детка, скажи доктору: Ааа!
Снова это его «детка», так и дал бы ему леща. Я открываю рот, но он тут же отводит руку назад:
– Только не смей глотать! Оболочка из сверхтонкого желатина, как попадёт на слизистую сразу растворится.
Я закатываю глаза и говорю:
– Давай уже!
Тогда Шон закидывает таблетку в мне в глотку, и я закрываю пасть. Капсула тут же прилипает к языку.
– Теперь смотри, чё делаем, присядь.
Он указывает на стойку. Я сажусь между раковин, закинув одно бедро. Шон берёт из кейса какую-то штуковину, похожую на металлодетектор, а из кармана узких штанов – телефон:
– Эта зараза не проходит ГЭБ1, так что мы его немножко расшатаем.
И начинает водить у моей башки этой хреновиной, поглядывая в телефон, а у меня во рту разливается жуткая горечь. Я пытаюсь не сглотнуть и слежу глазами за палкой, которая пролетает у самых висков.
– У меня тут приложуха, – объясняет он. – Сейчас только нужную зону найдём.
Он всё пялится в экран.
Чувствую, вроде рассосалась, но привкус
ГЭБ – гематоэнцефалический барьер. Физиологический барьер между кровеносной системой и центральной нервной системой.