Ласковое лето. Сборник рассказов. Вита Новикова
матерчатая сумка и в ней нетронутый кошелек, короткие Нинкины шорты и обе наши майки. Но чудесной, новенькой, парящей на ветру юбки, пусть даже и мокрой, среди вещей не оказалось. Мои глаза наполнились слезами.
– Что же делать, Нинка? Что я скажу сестре? – хныкала я. – Обещала в последний раз взять ее вещь. – Что? В последний раз? Я остановилась на полуслове и до меня дошел смысл сказанного. Вот так значит? Своими словами яму вырыла. Лиловую юбку от костюма-двойки мы видели в последний раз сегодня перед купанием и, вероятно, никогда больше не увидим.
– Давай еще нырять! – с энтузиазмом вскричала Нинка. – Может ее сдуло ветром и она на дне лежит.
– Не стоит, – потухшим голосом ответила я. – Нырять больше не нужно, вода прозрачная, и так всё видно. Нет ее там, на дне.
Пройдясь по валунам туда-сюда, мы поняли, что зря теряем время и молча побрели домой в мокрой одежде. Нинка натянула на голову свою шляпу с полями, уныло провисшими соломенным жмыхом, а мне в утешение дала темные очки, чтобы солнце не резало мои заплаканные глаза. Мы молча карабкались по тропинке вверх в сторону дома, а потом Нинель стало скучно и она попыталась меня развеселить. Фантазия выдумщицы бурно разыгралась:
– А представь, сейчас тот мужик, что возле нас крутился, идет по поселку с голым торсом, весь облепленный тиной и мидиями, и радуется удачному «улову». Вот, говорит, какую я юбку красивую у девок отжал! Будет чем перед товарищами похвастаться. Нет, ну ты посмотри на него – кошелек не взял, на деньги твои не позарился, а юбку девчачью спионерил. Вот потеха!
Я прыснула со смеху, живо представив себе ловца мидий, бредущего по поселку как абориген. В моем воображении он шел по камням босой, волосатый, с бусами из ракушек на грязной шее и в моей лиловой юбке. А вот мне самой пришлось обернуть хорошо отжатое полотенце вокруг талии и через весь поселок, делая вид, что так было задумано, такая нынче мода, идти домой.
Верхнюю часть от костюма мне потом сестра сама подарила и даже не сильно ругала за потерянную юбку. Я долго носила лиловую блестящую блузу, составляя новые ансамбли с юбками и брюками, и она оставалась моей любимой еще много лет.
Егор и наши «погремушки»
Клички всем раздавала моя подруга Нинка Кислова. Она делала это метко и остроумно, как говорится, не в бровь, а в глаз. Как будто дарила человеку новую фамилию вместо старой. Ну, например, я спрашиваю у Нинки:
– Какой Саня тебя в кино пригласил? – а она отвечает:
– Саня-У, – и мне сразу становится понятно, о ком идет речь, потому что другого Сани-У в нашей местности нет.
– А почему ты дала ему прозвище «У»? – продолжаю допытываться.
– Потому что он увалень.
– А почему увалень? – никак не унимаюсь я.
– Потому что ходит вперевалочку, всё делает не спеша и даже думает медленно.
Я, как и Нинка, давно уже