Череповец. Точка субъективности. Сергей Морвин
но я убежден, что город, его типичные провинциальные нравы и угнетающие перспективы жизни тут сыграли не меньшую роль. Мы постоянно натыкались на взрослых, которые были ничуть не цивилизованнее нас, и при этом они были чьими-то родителями, кого-то воспитывали. Это был замкнутый круг насилия и унижения, и однажды что-то во мне взбунтовалось. Я решил перестать общаться с теми парнями и ходить тусоваться в этот дом. Все те люди были мне чужими, часто даже враждебными, да и с бомжихами знакомиться у меня желания не было. В общем, оттолкнулся я от этого дна, начал усердно учиться, начал заниматься музыкой, получил высшее образование, поработал пару лет на заводе и уехал в Санкт-Петербург.
Так, на часах двадцать сорок, сейчас начнется. Я поднялся в лифте на двенадцатый этаж, ощущая легкое волнение, хотя в целом был настроен скептически. Все-таки привычная реальность довольно твердо управляет моими эмоциями, по крайней мере в трезвой голове. По-настоящему поверить во что-то запредельное так просто не получается, я уже не ребенок. Хотя верил ведь в то, что могу стать знаменитым музыкантом.
С балкона открывался довольно неплохой вид на город. Для Череповца двенадцатый этаж – это высоко, можно легко разглядеть край города. Я еще раз вспомнил все то, что здесь происходило, но уже как будто в перемотке: всех тех глупых, жестоких и отчаянных подростков и все те трагикомичные ситуации. Они не выбирали такими быть и ничего не должны этому миру, от которого не получили ничего хорошего, и можно только надеяться, что, повзрослев, они стали более достойными людьми.
Так. Ну, вот и все. Тот самый момент настал. Я затаил дыхание, и по спине побежали мурашки.
Я стоял с нарастающим разочарованием минут десять, пока не признался сам себе, что ждать тут уже нечего. Что ж, впрочем, следовало ожидать. На что я вообще рассчитывал и что это был за пацанчик в поезде? Ничего не понимаю, но сильно напрягает зудящее чувство незавершенности от всей этой истории.
Кто-то завопил из окна соседнего дома – типичное поведение пьяного быдла. Насколько я помню, здесь вообще народ любит поорать, напомнить о себе, бросить вызов. С одной стороны, это наглость, с другой – крик о помощи, ведь этим людям просто одиноко. Хотя в этот раз прозвучало как-то даже жутко, будто режут кого-то.
Вдруг послышались шаги, дверь на балкон открылась, и ко мне вышел невысокий, но довольно широкий паренек лет семнадцати на вид. Он сурово осмотрел меня с ног до головы и спросил:
– Ты-ы из какой ква-артиры? – его голос звучал угрожающе, но с каким-то странным натяжением, как у глухого.
Ну приехали, сейчас меня будет унижать какой-то щегол. Я теряюсь в своих мыслях, почему-то страшно отвечать, что я не отсюда, но и врать тоже страшно, уж больно паренек крепкий и хмурый.
– Да так, просто зашел на город посмотреть, – нерешительно промямлил я.
– Да-ак,