Русское масонство. М. В. Довнар-Запольский
другие – не имевшие ничего в виду, кроме честолюбивых эгоистических целей, третьи – мечтавшие сделать свои помыслы орудием политических интриг.
Типичным представителем таких людей стал первый, кто попытался установить связь между масонством и крестоносными орденами, Эндрю Майкл Рэмзи – личность темная и загадочная, связанная явно с якобитами, но в то же время получающая свободный пропуск в Англию; гувернер в знатном герцогском доме Бульонов, он мечтает о масонской космополитической республике и в то же время отрекается перед французским министром-кардиналом Флёри от всякого участия в масонских ложах. Шпион Стюартов, а быть может, и Ганноверской династии – человек с двойным лицом, он в своей знаменитой речи ловко формулировал связь масонства с орденами крестоносцев и дал толчок пышному расцвету разных систем и высших степеней. По следам его пошли и другие, и особенно много сделал для обработки степени «шотландского мастера» более поздний деятель шестидесятых годов барон Генрих Чуди, такая же перелетная птица, как и Рэмзи. Потомок известной швейцарской фамилии, заброшенной в Метц, сын советника парламента, рьяный памфлетист, актер французской труппы при дворе Елизаветы Петровны, частный секретарь И. И. Шувалова, он в то же время и лучший идеолог шотландской системы, связанной с легендами о храмовниках и борьбой Стюартов за утраченный престол.
Гравюра из антимасонской книги «Тайны масонства» Лео Таксиля
Таким образом, уже с 40-х годов памфлеты знакомят нас с различными новыми степенями – архитектора, избранника, кадоша, – которые выросли на почве развившейся легенды о мести за убитого Адонирама, о мести за гибель тамплиеров. Но чаще всего встречается окруженное особым ореолом звание «шотландского мастера»: от него ждут реформы и наставления.
Устав 1743 года с его запретом не мог положить преграду появлению высших степеней и новых систем. Уже в 1747 году шевалье Бошен основал орден дровосеков, который, уступая настойчивому стремлению знатных дам, вводил их в ложу как равноправных членов. В 1754 году шевалье Бонневиль основал капитул высших степеней в Париже и в честь гроссмейстера дал ему имя Клермонского. Но скоро этот капитул был поглощен новыми системами. Погоня за усложнением степеней и пышный расцвет многостепенных систем, очевидно, основывались на крупном социальном факте. Таковым и была борьба между дворянством и буржуазией, а в среде самого дворянства – между старым судейским и пожалованным. Если буржуа жаждал отличий, то не менее его жаждал их и дворянин, ревниво следивший за сохранением чести своих предков: он привык к феодальной иерархии и старался использовать в этом смысле масонскую легенду. Добивались места в ложе и знатная дама, и жена богатого буржуа, которые завоевали уже себе долю политического и общественного влияния: создали салоны.
Таким образом, все стремления к «естественному порядку» разбивались о классовые и групповые перегородки.
Понятно