Гербарий. Татьяна Васильницкая
понимаю, тебе нужно время, чтобы всё обдумать. Как уляжется, приходи снова.
– Хорошо… Я приду…
Элизабет положила деньги на стол, встала и направилась к двери. Она уже хотела попрощаться с доктором, но вместо этого спросила:
– А если я всё-таки останусь с мужем? Что тогда будет?
– Не знаю. Судя по всему, примерно то же самое, что и сейчас.
Вернувшись домой, Элизабет тенью прошмыгнула в ванную, пока никто не заметил её красные глаза и опухшие веки. «Да что это за лекарь такой?! – думала она со злостью, – мне ведь должно было стать легче, а стало только тяжелее! Сейчас голова взорвётся!»
Но спустя две недели, захватив цепочку, которую муж подарил ей очень давно, и, должно быть, совсем забыл об этом, Элизабет отправилась якобы к Саби, а на самом деле к Ойгену: очень уж ей хотелось с ним поговорить. Она вновь плакала, признаваясь доктору в таких удивительных вещах, которых и сама о себе не подозревала буквально час назад, а доктор внимательно слушал и задавал нужные вопросы.
Элизабет стала посещать лекаря человеческих душ дважды в месяц. На её счастье как раз в это время свекровь стала глохнуть, и плохо соображать, так что отлучки невестки стали менее заметны. На оплату приёмов шли украшения, а потом и платья. Элизабет было не жалко с ними расставаться, ведь взамен она получала нечто куда более ценное.
Как-то раз Ойген попросил её пожалеть себя вслух. Она долго собиралась с мыслями и совсем не понимала, как это делается, тем более, разные люди столько лет твердили, что жалеть себя ни в коем случае нельзя. Но потом Элизабет вспомнила, как её жалела мама.
– Бетти, моя бедная малышка, – начала она дрожащим голосом, – мне так жаль, что тебе пришлось перенести столько страданий. Ты их не заслужила, правда. Совсем не заслужила… – в который раз Элизабет заплакала.
– Что ты сейчас чувствуешь? – спросил доктор.
– Мне стало легче.
– Славно. Нужно уметь пожалеть себя.
С тех пор, когда муж бывал с ней особенно грубым, Элизабет перед сном запиралась в ванной, включала воду и жалела себя вслух.
«Ты обязательно уйдёшь от этого ужасного человека!» – сказала она однажды, и тут же одёрнула себя: «Да как ты посмела назвать своего мужа ужасным? Он же тебя содержит! Без него ты бы работала кондуктором и жила в трамвайном общежитии!» И тут Элизабет вдруг поняла, что тоскует по трамваям, прежней работе и даже общежитию. «Интересно, в столице нужны кондукторы? Там ведь полно трамваев!»
И вот теперь, жарким летним днём, с одним лёгким чемоданом, она стояла у дверей и не решалась постучаться. Ей было жаль покидать Ойгена. Пожалуй, это был единственный человек в городке, по которому она будет скучать.
«Ну же, давай!»
Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Тук-тук!
– Входите!
– Здравствуй, Ойген.
– Здравствуй, Элизабет.
– Я пришла попрощаться. Я уезжаю в Берлин.
– Когда?
– Сегодня. Можно сказать, сейчас. Вместе с Саби.
– Чем вы собираетесь заняться там?
– В