Штамповка 2067. Александр Андронин
руку.
Он пробегает глазами протокол испытаний. Смотрит на фото, выведенное на экран рядом с пустыми койками, и быстро отводит взгляд.
– Операционная готова?
– Конечно, господин Дэй. Пластические хирурги ждут.
В сеточке благородных морщин вокруг усталых глаз впервые за много дней появляется нечто новое – надежда.
– Приступайте.
Он выходит, стараясь не смотреть на фотографию на мониторе.
Просыпайся, самурай
«Господин Дэй должен умереть».
Ритмично стучит в висках. Недавно что-то было – больной сон мучил, сжирал мозг, вытравливал что-то важное, загонял кого-то обессиленного в тёмный багажник. Потом долго – сколько? – не было ничего. Наконец в пустоте и тишине возник звук, зацикленный и великолепно бессмысленный.
Рекламное объявление. Голос вперемешку с музыкой льётся из колонок в потолке вагона.
– Тени «Анджелик» помогут вам создать неповторимый образ. Вы исключительны. Позвольте вашему внутреннему миру проявиться во всём его многообразии.
Вагон покачивается. Колёса выстукивают внутри пустого черепа. Ни одной связной мысли.
– Очки «Мэйрэй» подчеркнут вашу уникальность. Мир в новых красках – весь ваш.
Я открываю глаза. Передо мной пластиковое сиденье, оранжевое. Оно привинчено к решётчатому полу большими мятыми гайками. Захватанные поручни, в стыках скопилась грязь. Ремни с пластиковыми рукоятками болтаются в такт покачиванию. Давно не мытое стекло, в нём отражение человека.
Он мне незнаком. Я точно его не знаю. Я никогда его раньше не видел.
Это я. Я вагоне метро. Это я отражаюсь в стекле.
В воздухе застоявшиеся запахи: гарь тормозов, старая смазка, неистребимый смрад толпы. Сейчас в вагоне никого, кроме меня. Массивный мужчина в затасканном плаще, с бычьей шеей, с мозолистыми кулаками – это я.
За тёмным стеклом проплывают вереницы фонарей. Огни вдалеке – пристань, набережные, там залив. Поезд идёт по восточной ветке, от станции Героев космоса к Возрожденческой. Я в этом уверен. Я родился в этом городе и прожил тут всю жизнь.
В голове проясняется. Разрозненные картинки собираются в уме. Я начинаю вспоминать.
Они мертвы. Они все мертвы.
Женщина, девочка лет пяти – расстрелянные, в крови – это моя жена и моя дочь. Мне становится больно. Человек в отражении хватается за грудь.
Прошло уже… четыре года с того вечера. Я не могу остановиться, не могу забыть. Воспоминания причиняют боль, но они же ставят всё на свои места.
Я тогда был простым полицейским. Обычным человеком. Образцовым мужем и отцом. Жизнь была прекрасна. Настоящая сказка.
«Что ещё за сраная сказка?!» Кто-то кричит мне в ухо изнутри черепа. «Не было ничего! Очнись, дебил!»
В вагоне только я. Человек в отражении мотает головой и хлопает себя по вискам.
…Нет, не то. Неправильные мысли, неправильные слова. Правильно так: стоило мне отвернуться, и сказка обратилась в прах.
Так и надо