Исповедь коралловой женщины. Ирина Владимировна Данциг
Я буду свободен к ноябрю. Приказ о демобилизации уже есть. Надеюсь так же, что сейчас же после демобилизации, получу свою прежнюю службу. Она не исключает возможности жить в провинции год или два. Что такое провинция? Это очень удобно, очень сытно и очень грязно. В данный момент, да и вообще до ноября, я большой ноль, нет у меня ни свободы, ни гроша за душой, ни даже возможности встретить тебя по приезде. Письмо вышло, может быть, слишком холодное, следующее будет иное».
Моя мама добивается разрешения на выезд в Советский союз и просит Брика или Маяковского походатайствовать в ПОСТПРЕДСТВЕ: «Это должен быть кто-то им (властям) известный. Надо, чтобы за меня похлопотали в Москве». И добавляет: «Спроси Лилю, можно ли остановиться в комнате Маяковского?».
Виктор – Ольге, 27.10.1926 г.: «С комнатой Маяковского (в Гендриковом переулке, ныне улица Маяковского на Таганке) ничего не вышло, ибо в ней происходят сборища всей футуро-имажинистской братии, и они, отнюдь, не намерены лишаться столь уютного места».
Ольга добилась, чтобы брат Шурик, живший в Ленинграде, прислал ей приглашение. 15.10.1926 г. Оля с Витей встретились и провели вместе 3 дня.
Виктор – Ольге, 04.12.1926 г., из Тёмкина: «…ведь правда, эти три дня, что я провёл с тобой были самыми светлыми, самыми счастливыми за последние два года. Я не предполагал, что моя холодная, в сущности, натура способна так любить. Хочется говорить и думать только о тебе одной. Целую тебя моими неопытными, но искренними губами. Твой Витя».
Виктор – Ольге, 26.01.1927 г., Вязьма, (по дороге в Тёмкино). Они расписались: «Детка, солнышко моё любимое, только недавно (ведь всего 10 часов прошло) расстался с тобой и уже тоска до полной потери сознания. Эти 4 дня в Москве пролетели, как какой-то чудесный сон. Ведь счастье моё так велико, что всё собою заслонило. Если любишь меня, моя крошка, то в разлуке не забывай и пиши мне часто-часто, в день три раза. Хорошо? Целую тебя всю крепенько, и помни, что наши дни в Москве – это самое светлое. Безумно хочется тебя обнять и прижаться к твоим губам. Моя любимка ненаглядная, моя детка славная. Я всегда буду любить тебя и только тебя одну. Твой Витя».
И писал в день по четыре раза, и забыл, что когда-то не отвечал на её письма, и любил только её одну. И всё же какое-то подобие семейного гнезда они смогли создать: сначала снимали угол, потом комнату на Садовой-Каретной, потом две комнаты на улице Станкевича, 6. Топили дровами, потихоньку обустраивали быт: заказали книжную полку, платяной шкаф и кухонный шкафчик.
В одном из писем к Ольге (она отдыхала тогда в Крыму, г.Судак) Виктор пишет: «В связи с описанием комнаты мне пришло на ум удачное выражение Виктора Шкловского: «Что касается электричества, телефона и ванной, то уборная была в ста саженях»». К известному писателю Виктор, судя по всему, заходил довольно часто: «Был на даче в Пушкино. ЛилИ, к сожалению, не было. Но зато застал Виктора Шкловского. Мы с ним проболтали весь день. Завтра поеду к нему в гости. Работы под конец навалило чёрт знает сколько. Днём – завод, а вечером вместо кровати (хоть и соломенной) беседы и лекции у крестьян и рабочих».
Ольга