Как рождается русский человек. Анна Садовина
деньги у мамы, но он её сразу же откинул. Не хватало ещё подозрений и вопросов с её стороны. Но устранялся этот вариант не по одному этому поводу. Она ведь точно бы согласилась дать денег – вот, в чём загвоздка. Пришлось бы ей брать сверхурочные в больнице и экономить, а это не являлось приемлемым для Гордеева способом добычи средств. Стипендии его не хватало, слишком сложно она ему далась, он чуть не завалил летнюю сессию. Как назло, всего лишь на прошлой неделе он уволился с работы. Впрочем, зарплату там, конечно, задерживали, но она хотя бы была.
Его телефон был выключен ещё с утра, а затем и вовсе изъят полицейским. Теперь на экране высвечивалось бесчисленное количество пропущенных от матери. Быстрое движение руки, и голос на том конце телефона дрогнул от радости при приветствии, затем сменился спокойным тоном с ноткой взволнованности и тревоги. Она банально интересовалась его делами, озвучивала свои наставления и рекомендации, и как бы невзначай упомянула о событии, произошедшем сегодня на площади, упрекая его в том, что он не брал телефон, когда она звонила ему днём.
– В порядке ли ты? – спрашивала она. – Я ведь даже не знала о неразберихе на площади у твоего дома, так, слухи дошли, что на другом конце города проводится такое мероприятие. Я бы и внимание не обратила на это, но вдруг мне говорят название площади. Подумать только! Рядом с тобой! Поэтому я и звонила, чтобы узнать, не задело ли это тебя? Не коснулось ли каким-то образом? Скажи, ты был там?
– Нет, конечно, нет, – он лежал на расправленном диване, попутно разговаривая с ней. Дальнейшие объяснения и обсуждения этой ситуации он хотел пропустить как можно скорее, поэтому и давал короткие, односложные и ложные ответы.
– Ну, хорошо. Не ввязывайся ни во что подобное. Пусть этим занимаются другие, если и взаправду это нужно, но не ты. Ты слушаешь меня? Понимаешь? Не для нас это всё, не нам заниматься этим, не нам думать. Ты, главное, будь в безопасности, понял? – Она вроде успокоилась его кратким ответом, но при своём материнском подозрении и исключительно женском предчувствии продолжала уговаривать и убеждать сына в своих взглядах, отговаривать испытать хоть какой-то интерес к этому событию.
– Да.
Его быстрое соглашение, и она отключилась. Единственным источником света в комнате был угрюмый торшер. Он встал, закурив сигарету – привычка, ужасно раздражавшая Эдика, пронося в голове предыдущий разговор с матерью. Внезапно послышались шаркающие шаги по его потолку. Сосед сверху вернулся довольно поздно, и, как всегда, пьяный, что означало последующую ругань со стороны его жены. Досадуя на то, что его уши пропустят этот прекрасный трёхэтажный мат, он вышел на балкон. Но здесь снизу послышалась музыка, которую включила собравшаяся на детской площадке группа.
«А кому положено об этом думать?» – дым развеивал прохладный воздух ночи, а неподвижную луну намеревалось закрыть подступающее облако, – «Всё это происходит где-то там, наверху, с отсутствием соприкосновения с нашей