Станислав Лем – свидетель катастрофы. Вадим Волобуев
чиновников и польских переселенцев полиция и армия провели «пацификацию» (усмирение) 450 украинских сел, арестовав 1739 человек и изъяв 2500 единиц огнестрельного оружия. 1143 человека из числа схваченных украинцев попали в тюрьму за антигосударственную деятельность. В 1931 году в Бресте прошел суд над одиннадцатью лидерами оппозиции по обвинению в провоцировании беспорядков и попытке переворота. Оправдали лишь одного, прочие получили сроки от года до трех лет. А спустя еще три года под впечатлением от убийства Перацкого власти создали возле Бреста, в Березе-Картузской, лагерь интернирования, куда сотнями начали отправлять противников режима – от эндеков до коммунистов и украинских националистов (любопытно, что второй комендант лагеря во время оккупации сам погиб в Аушвице)[61].
Пилсудский пришел к власти в ходе военного переворота в 1926 году, провозгласив «санацию» (оздоровление) государства, эндеки же звали к националистической революции. В 1922 году они чуть было не совершили ее, когда один из приверженцев Дмовского застрелил президента Габриэля Нарутовича. Для пилсудчиков вопрос национальной принадлежности и вероисповедания был вообще не принципиален. Целый ряд высокопоставленных офицеров и чиновников перешли в протестантизм, когда разводились с женами. Клир негодовал по этому поводу и с тем большей теплотой смотрел на эндеков, которые не только целиком поддерживали клише «поляк-католик», но и разделяли подозрительное отношение большей части духовенства к польским иудеям, видя в них источник всяческой идеологической заразы – от масонства до коммунизма.
Эндеки не уставали пенять Пилсудскому на снисходительное отношение к инородцам, религиозное лицемерие (то ли католик, то ли нет) и социалистическое прошлое. Больше всего их выводила из себя «еврейская заноза», впившаяся в тело католического народа. По мнению эндеков, вообще недопустимо было наделять иноверцев гражданскими правами. Эндеков возмущало, что кресло вице-председателя Сейма занимает главный редактор украинской газеты, Союз авторов и сценических композиторов Польши (ZAiKS) возглавляет бывший заместитель министра в петлюровском правительстве, а Профсоюзом польских литераторов руководит еврей[62]. Пилсудский вообще, на взгляд эндеков, ограничился полумерами: не допустил еврейской автономии (чего требовали сионисты), но одобрил равноправие вероисповеданий; отстоял кресы, но не преследовал бывших членов сепаратистских республик; создал государство, но не создал устойчивой политической системы, которая работала бы без него.
В чем эндеки не могли равняться с пилсудчиками, так это в культе личности своего лидера. Дмовского тоже славили как вождя и отца польской независимости (он возглавлял польскую делегацию на Версальской мирной конференции 1919 года), но куда ему было тягаться с Пилсудским, на которого работали армия и госаппарат! Восстановитель страны взирал с портретов, денежных банкнот и марок, художники писали бесчисленные картины
Василь Мудрый, Валерий Ястшембец-Рудницкий и Остап Ортвин соответственно. Нам сейчас трудно представить, насколько пестрой в этническом плане была Польша до Второй мировой. Писатель Юзеф Виттлин вспоминал: «Годовщины Январского восстания отмечали во Львове не только застольями. В этот день возвышеннейшие сантименты доставались немалой, хотя и тающей год от года компании ветеранов 1863 г. <…> В патриотических шествиях их возглавлял скромный, однако бодрый гражданский, пан Изидор Карлсбад. Ибо так уж вышло, что из осевших во Львове повстанцев самым высоким чином капитана обладал еврей» (