500 лет назад – 3.2, или Постельничий. Дмитрий Свиридов
листе были только заголовки. Кроме уже читанных двух, там было «оружейного дела развитие», «благородные и закабаление крестьянства», «соседних с Русью государств история, иначе важнейшие события, в них происходившие», «взятие Казани с Астраханью и дальнейшие с мусульманскими и кочевыми народами отношения», «бытие Церкви в государстве Московском и внутренние раздоры Церкви, в раскол перешедшие» и еще несколько.
–Ну-ка, вот это дай – ткнул государь в строку о Церкви. Постельничий протянул два листа.
Их князь Василий читал спокойнее, хотя и с нахмуренными бровями. Лишь раз скрипнул зубами, а вот тут Еропкин не догадался, на каком месте: то ли на том, что, когда будут два или три «года без лета», Церковь сгноит у себя почти все свои огромные запасы зерна, но не увеличит посевы и не раздаст голодающим почти ничего. А на землях Руси будут «глад и мор» свирепствовать… То ли на куске о некоем митрополите, что немало поспособствует выбору после Смуты в цари своего родственничка… Или – где был описан сам великий раскол, что уже сейчас зреет, и через сотню лет окончательно произойдет, разделив всех христиан на русских землях по смешным причинам на долгие триста лет, и последствия от такого разделения будут очень плохими – считай, все эти годы будет идти скрытая гражданская война, с вполне реальными жертвами, самосожжениями и казнями по церковным приговорам, уходами целых общин в дикие места (и как правило, с их вымиранием либо очень большом сокращении численности там), и самое главное – все эти сотни лет будет идти противопоставление старообрядцев и никониан, которым будут прекрасно пользоваться враги Руси…
Здесь государь думал после прочтения минут пять. А потом спросил у постельничего:
–Тут… на словах было что?
–Почти ничего, государь – Еропкин виновато развел руками – не хотел старец об этом особо говорить, сказал, мол, в письме своем тебе главное указал… а когда говорил все же… Называет он обряды церковные почти все чуждыми нам, государь, а те вопросы, что на диспутах своих священники обсуждают – оторванными не только от дел мирских, которыми бы им заняться можно было, для улучшения жизни на Руси, но еще и переводом… как там у него… ресурсов, то есть добра всякого, на пустые бредни… Да раз бросил, этак вскользь, «от кого, мол, они сейчас-то такими крепкими монастыри свои ставят»… Уж извини…
Здесь можно было ожидать еще одной вспышки, но обошлось. Государь лишь покивал, скорее, своим мыслям, поскольку не стал даже никак комментировать такое (еретическое, считай) заявление старца, и они перешли к другим листам.
Позже, гораздо позже, уже тяжело больной государь, чувствуя скорый конец, все же показал настоятелю Варфоломею то самое письмо, на странной белой бумаге с голубыми полосками и разлохмаченным краем. Там были такие строки: «Могу сказать твердо, Государь, что за все эти пятьсот лет известной мне истории не было ни одного случая явления Бога, либо Чуда Его, или иного явного проявления Его воли во всем Мире. Те же чудеса, что за эти годы таковыми